Юрий Рубцов - Сталинские маршалы в жерновах политики

Уже в годы «перестройки», опровергая обвинения в свой адрес относительно варварского сноса храма Христа Спасителя, Л.М. Каганович писал, что решение о сносе и строительстве на освободившемся месте грандиозного дворца Советов принималось им отнюдь не единолично, а Политбюро ЦК ВКП(б) по представлению совета по строительству дворца, который возглавлял В.М. Молотов. Что касается Сухаревой башни, то ее пришлось снести из-за резко усилившегося автомобильного движения и высокой аварийности в этом месте. Несколько раз члены Архплана, в том числе Булганин, Жолтовский, Щусев, выезжали с Кагановичем на место, «осматривали башню, подымаясь наверх, и пришли к заключению, что неизбежен ее снос. У Щусева были сомнения, но в конце концов и он согласился» [9] Каганович Л.М. Памятные записки. М., 1996. С. 528. .

По этому поводу, не снимая ответственности с партийных лидеров Москвы, заметим: далеко не безупречной, даже учитывая тот пресс, который на них оказывался со стороны директивных органов и сановных лиц, выглядит и позиция специалистов-архитекторов. Они тоже приложили руку к ликвидации исторического ландшафта Москвы, о чем сегодня остается лишь сожалеть.

Хрущев вспоминал, что И.В. Сталин часто приглашал их с Булганиным к себе, при этом всегда шутил: «Приходите обедать, отцы города». Во время застолий обсуждалось немало острых политических и хозяйственных вопросов, связанных со столицей. По такому же поводу нередко встречались в том или ином театре, куда вождь в сопровождении членов Политбюро выезжал на премьеру [10] Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Воспоминания в 4 кн. Кн. 1. С. 59. .

Булганин как-то сказал Хрущеву: «Приглашают тебя к нему в гости, там тебя поят, кормят, а потом и не знаешь, куда ты поедешь: сам ли домой к себе или тебя отвезут куда-нибудь и посадят». Надо ли после этого удивляться, что, получив очередное указание, «отцы города» без рассуждений, неотложно брались за выполнение указаний вождя.

Николай Александрович демонстрировал не только высокую исполнительность, но и личную преданность вождю. Он активно способствовал утверждению вождистской традиции, с готовностью подключился к славословию Сталина. Доклад генсека на XVII съезде он назвал — ни много, ни мало — «гениальным», а решающим условием роста и развития Москвы — «исключительную помощь, которая оказывалась Москве на протяжении всех истекших лет нашей партией, ее Центральным комитетом и в первую очередь товарищем Сталиным».

Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г. дал старт массовым расправам с партийными, советскими и хозяйственными кадрами. Одним из первых арестовали и расстреляли председателя Совнаркома РСФСР Д.Е. Сулимова. На освободившееся место в июле 1937 г. и был выдвинут Булганин. Кадровое поле в СНК оказалось выполотым основательно: были репрессированы заместитель председателя СНК РСФСР Д.З. Лебедь, наркомы: местной промышленности — И.П. Жуков, пищевой промышленности — С.С. Лобов, просвещения — А.С. Бубнов, здравоохранения — Г.Н. Каминский. На их место приходили новые люди.

Одним из таких назначенцев стал Я.Е. Чадаев, получивший пост председателя Госплана РСФСР (позднее он несколько лет трудился управляющим делами СНК СССР и в этом качестве подписывал вместе со Сталиным постановления правительства). «Булганин… сразу произвел на меня весьма приятное впечатление, — вспоминал он. — …По натуре интеллигентный человек, довольно строго спрашивал о состоянии дел и без каких-либо упреков указывал на ошибки, давал нужные советы. В простой и достаточной пониманию форме он говорил о необходимости проявления чуткости к новым явлениям жизни, чтобы лучше решались первоочередные задачи, стоявшие перед наркоматами и ведомствами» [11] Куманев ГА. Рядом со Сталиным. М., 2002. С. 440. .

Откровенно говоря, эта малосодержательная характеристика независимо от желания Чадаева оборачивается против Булганина — из нее предстает ревностный исполнитель чужой воли, несамостоятельный человек, любитель «общих» мест и деклараций.

Тем не менее уже через год с небольшим Николай Александрович получил новое назначение — председателя правления Госбанка СССР, и это — имея всего лишь реальное училище за плечами. Одновременно Николай Александрович стал одним из заместителей председателя СНК СССР (и был им до мая 1944 г.). В мае 1940 г. главой советского правительства стал сам Сталин, это сделало контакты Булганина с вождем более регулярными и доверительными.

С началом Великой Отечественной войны бывший главный банкир страны получил воинское звание генерал-лейтенант и стал членом военного совета Западного стратегического направления, а позднее и Западного фронта. Примеров таких кадровых коллизий, когда на пост одного из руководителей оперативно-стратегических объединений назначались люди сугубо гражданские, не служившие в армии, не имевшие профессионального образования, немало. И были на то свои причины.

Как не без основания считал Маршал Советского Союза И.С. Конев, когда членами военных советов были такие деятели, как Н.С. Хрущев, Л.М. Каганович, А.А. Жданов, Н.А. Булганин — крупные партийные и советские работники, члены ЦК, а то и Политбюро ЦК, это в силу их политического положения придавало им на фронте дополнительный авторитет [12] Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. С.412. . Добавим: от этого в определенной мере выигрывали и фронтовые дела, учитывая возможности этих лиц, более значительные, чем у их коллег, по выбиванию у различных ведомств дополнительных ресурсов.

Вот лишь один пример. В разгар Московской битвы Булганин обратился к В.П. Пронину, в свое время сменившему его на посту председателя Моссовета с предложением подключить к решению одной фронтовой проблемы… столичный трест по передвижке зданий. Имевшийся в тресте опыт потребовался для вызволения из болот застрявших танков и другой тяжелой техники. Москвичи пришли воинам на помощь, в результате в обороне столицы приняла участие почти тысяча «незапланированных» боевых машин.

Но другой стороной медали был полный непрофессионализм Булганина и таких, как он, карьерных совпартработников. Генерал-полковник В.М. Шатилов вспоминал, что в бытность его на Прибалтийском фронте член военного совета фронта не мог самостоятельно нанести на рабочую карту данные об оборонительных сооружениях противника, выявленных разведкой. А ведь по существовавшему положению Николай Александрович должен был участвовать в разработке важнейших документов, связанных с планированием, организацией и обеспечением боевых действий, без его подписи не вступал в силу ни один приказ командующего, не могло считаться действительным донесение в Ставку Верховного главнокомандования. Член военного совета фронта также должен был непосредственно руководить политическим управлением, контролировать деятельность военной прокуратуры и трибунала. Так неужели нельзя было подобрать на такой пост более квалифицированного генерала?