Александр Панцов - Чан Кайши

Через две с половиной недели после свадьбы Чан отпраздновал в кругу семьи самый важный в Китае праздник — Новый год по лунному календарю (праздник весны), который пришелся на 13 февраля. А через несколько дней, простившись с матерью, сестрой и женой, уехал в главный город провинции Чжэцзян — Ханчжоу. Там он собирался сдать экзамены в подготовительную группу для желающих учиться в зарубежных военных школах, открытую на ускоренных шестимесячных курсах одного из лучших учебных заведений Китая, Баодинской академии Военного министерства. При конкурсе более семидесяти абитуриентов на место Чан смог успешно сдать экзамены, и его зачислили. Как же он был горд! Его мечта наконец воплощалась в жизнь.

Летом 1907 года он приехал в город Баодин и начал учиться на курсах. Но учеба не всегда доставляла ему удовольствие. Некоторые классы вели японские инструкторы, которые не упускали случая показать свое превосходство над китайскими курсантами, причем не только профессиональное, но и «национальное». И однажды вспыльчивый Чан схлестнулся с заносчивым японским офицером, сравнившим китайцев с микробами. Положив на стол небольшой кусок земли, этот японец, читавший курс гигиены, с презрением заметил: «В этом куске 400 миллионов микробов, столько же, сколько людей в Китае». Разъяренный Чан подскочил к японцу и, отломив от куска малую часть, парировал: «А в Японии проживает 50 миллионов человек. Похожи ли они на 50 миллионов микробов, которые находятся в этом куске?» Офицер, «потерявший лицо» перед всем классом, пожаловался руководству, но, к счастью Чана, начальник академии был патриотом, поэтому никаких дисциплинарных мер по отношению к нему не принял.

После окончания курсов Чан вновь собрался в Японию. На этот раз у него как выпускника Баодинской академии имелось рекомендательное письмо от Военного министерства. В марте 1908 года он уже был в Токио, где поступил в подготовительную военную школу «Симбу гакко» («Школу повышения боевого искусства»), основанную китайским правительством для своих курсантов. Находилась она в китайском районе.

В этом учебном заведении давались знания не только в области военных наук. Курсанты изучали японский язык, историю, географию, математику, физику, химию, биологию и черчение. Особенно интенсивными были программы по японскому языку и математике.

Однокурсником и близким другом Чана стал Чжан Цюнь, тоже выпускник Баодинской академии, с которым Чан познакомился на пароходе по пути в Японию. В 1930-е годы он будет министром иностранных дел в правительстве Чана.

Вскоре после возвращения в Японию и воссоединения с «кровным братом» Чан, по его словам, почувствовал, что «если не присоединится к революционной партии “Объединенный союз”, то так и не сможет достичь своей цели». А потому в 1908 году по рекомендации Чэнь Цимэя вступил в организацию Сунь Ятсена. Два других его приятеля-революционера тоже поручились за него, и во время тайной церемонии он принял торжественную присягу, поклявшись в верности «трем народным принципам». Подняв правую руку, он произнес: «Изгоним варваров, возродим Китай, создадим республику, уравняем права на землю! И пусть меня сурово покарают, если я оступлюсь, не дойдя до конца!»

В то время Сунь и его соратники организовывали в Китае одно вооруженное восстание за другим, но Чана до поры до времени берегли. «На меня как на будущего военного возлагались большие надежды, а потому товарищи не разрешали мне <���пока> принимать участие в боевых операциях», — вспоминал он.

В свободное время Чан запоем читал революционную литературу, которую обсуждал с Чжан Цюнем и другими новыми друзьями, в том числе с удивительно образованным студентом Юридическо-политического университета Дай Цзитао, чьи предки тоже были родом из провинции Чжэцзян, хотя сам он родился в Сычуани. Дай был на четыре года младше Чана.

Огромное впечатление на него произвела боевая антиманьчжурская брошюра «Революционная армия», написанная в 1903 году сычуаньцем Цзоу Жуном. Она призывала к насильственной национальной революции в Китае, установлению парламентского строя и введению конституции. За эту брошюру юный Цзоу Жун был приговорен к каторжным работам, подорвавшим его здоровье (он умер в возрасте двадцати лет). По словам Чан Кайши, прочитав книгу, он долго не мог успокоиться и даже мысленно разговаривал по ночам с Цзоу Жуном о том, как свергнуть династию Цин.

На волне революционных устремлений Чан сложил в то время стихи, которые послал одному из своих родственников (стихотворение называлось «Формулировка цели»):

Проведя в школе год, летом 1909-го Чан съездил на каникулы домой. Но теперь ему уже не сиделось с матерью, хотя он по-прежнему горячо любил ее. Жена же вызывала у него только раздражение. Так что, едва заскочив в Сикоу, Чан отправился в Шанхай, чтобы помогать «брату» Чэнь Цимэю, по заданию Сунь Ятсена переехавшему туда из Токио в конце 1908 года для подготовки очередного восстания. Вместе они начали разрабатывать планы захвата власти как в Шанхае, так и в их родной провинции Чжэцзян, но из этих планов ничего не вышло. И в августе Чан собрался вернуться в Японию, но тут к нему неожиданно явилась мать вместе с нелюбимой женой. Мать потребовала, чтобы сын выполнил супружеский долг, поскольку геомант напророчил ей, что, если Фумэй понесет в это лето, она родит большого чиновника и тот принесет славу семье и всей стране. Чан отказался, но мать пригрозила ему, что утопится в мутной реке Хуанпу, на берегах которой стоит Шанхай. Что оставалось бедному сыну? Но как только он узнал, что Фумэй забеременела, тут же отправил ее домой в Сикоу, а сам поспешил на пароход в Японию.

Через девять месяцев, 27 апреля 1910 года, в 18-й день третьего месяца года Собаки по лунному календарю, Фумэй родила мальчика, которому бабушка Ван с помощью даоса-гадателя выбрала два имени: детское — «Цзяньфэн» («Тот, кто выстроит столицу Фэн» [9] Как мы помним, дом Чан Кайши в Сикоу назывался Фэнгао — по названиям двух ранних столиц династии Чжоу: Фэнцзин и Гаоцзин. ) и Цзинго («Тот, кто будет успешно управлять государством»). Последнее имя считалось основным и было выбрано во многом из-за того, что в соответствии с генеалогической хроникой клана на поколение сына Чан Кайши, 29-е по счету, приходился иероглиф «го» («государство»). По просьбе матери Чан Кайши дал согласие зарегистрировать ребенка как сына своего младшего покойного брата Жуйцина, которого так сильно любила мать.

Предсказание геоманта, кстати, полностью оправдалось. Через много лет, после смерти Чана, Цзян Цзинго станет президентом Китайской Республики на Тайване и осуществит глубокие экономические и политические реформы на благо жителей острова, заставив весь мир говорить о «тайваньском чуде».