Александр Панцов - Чан Кайши

Лондонская история произвела сильное впечатление и на Чан Кайши. Равно как и две книги, которые Чан прочитал по рекомендации учителя: труд его земляка, чжэцзянца Хуан Цзунси (1610–1695) «В ожидании рассвета», осуждающий автократию, и сборник цитат «Инструкции по практической жизни» знаменитого конфуцианского философа Ван Янмина (1472–1529), одного из немногих в Китае мыслителей, кто ставил во главу угла своих философских представлений личность.

Под воздействием прочитанного и услышанного от учителя Чан пришел к выводу, что «нам <���молодым китайским интеллигентам> нужно, во-первых, двинуть вперед великую идею нации и определить основы революционной идеологии. Во-вторых, ясно сформулировать свои сознательные моральные принципы… <���И>, в-третьих, проникнуться духом наших демократических идей».

От учителя Чан узнал и об огромной роли военного фактора в будущей китайской революции. Гу научил его основам китайской военной стратегии и тактики, разъяснив труды знаменитых военных стратегов Суньцзы (545–470 годы до н. э.) и Цзэн Гофаня (1811–1872). И именно он посоветовал Чану как можно скорее отправиться на учебу за границу. «В результате в тот год <1905-й> я принял решение поехать за рубеж», — записал Чан Кайши в дневнике.

Гу много рассказывал о своей жизни в Японии, которая в 1905 году показала всему миру, что даже азиатская страна, сбросившая ярмо абсолютизма и вставшая на путь модернизации, может нанести поражение сильной европейской державе — царской России, скованной тисками абсолютной монархии. В то время, 5 сентября 1905 года, закончилась Русско-японская война, в которой японцы, сражаясь с русскими за концессии в Маньчжурии, победили.

Нинбо, один из крупнейших городов Чжэцзяна, имел, как и Фэнхуа, четырехтысячелетнюю историю. Он расцвел в период Таиской династии (618–907) и с тех пор продолжал развиваться. В центре города высились конфуцианские, буддийские и даосские храмы под изогнутыми черепичными крышами. Рядом располагались дворцы китайской знати, а в тесных переулках и на лодках-джонках, которыми были забиты местные каналы, ютился бедный люд. В целом Нинбо напоминал «лабиринт узких и кривых улиц, на которых всегда толпился народ. Густо населенные районы соединялись мостами < перекинутыми через каналы и реки>. Воздух был пропитан запахом рыбы: Нинбо славился соленой и сушеной рыбой, которую отправляли во все районы Центрального и Восточного Китая».

В 1905 году Нинбо представлял собой типичный колониальный порт: на северном берегу реки Юйяоцзян, перерезающей его с запада на восток, находился небольшой, но уютный иностранный квартал с христианскими храмами, каменными двух- и трехэтажными домами, фешенебельными отелями и дорогими ресторанами. По широким улицам сновали рикши, а в шумном и дымном порту разгружались корабли из многих стран. Английские колонизаторы заставили цинское правительство открыть Нинбо для внешней торговли наряду с другими четырьмя портами (Кантоном, Сямэнем, Фучжоу и Шанхаем) сразу после того, как разгромили маньчжуров в ходе так называемой «опиумной войны» 1840–1842 годов. Цинская монархия подписала неравноправный договор, по которому, в частности, потеряла контроль над собственной таможней, то есть утратила экономическую независимость. Вскоре аналогичные договоры подписали с ней США и Франция, а затем и некоторые другие страны. За первой «опиумной войной» последовала вторая, на этот раз между Китаем с одной стороны, Англией и Францией — с другой (1856–1860), а потом и новая китайско-французская война — за Вьетнам (1884–1885). Обе эти войны маньчжуры тоже проиграли. В результате Китай превратился в полуколонию западных держав, к которым в 1895 году присоединилась Япония, разбившая маньчжуров в войне 1894–1895 годов. В сентябре же 1901 года восемь держав заставили Цинов принять «Заключительный протокол», последовавший за их совместной интервенцией в Северный Китай с целью подавления восстания так называемых «боксеров» (китайских крестьян-бедняков, мастеров боевых искусств, чьи приемы напоминали кулачный бой). Последние восстали против «иностранных заморских дьяволов» и даже получили поддержку вдовствующей императрицы Цыси, правившей тогда Китаем. По этому протоколу Цины должны были в течение тридцати девяти лет выплатить огромную контрибуцию — с учетом четырех процентов годовых 670 миллионов золотых долларов США!

В целом в начале XX века Китайская империя заключила неравноправные договоры с восемнадцатью державами, в том числе даже с Перу, Бразилией и Мексикой. Иностранные торговцы имели право не платить внутренние торговые пошлины ( лицзинь ), которые китайские купцы, напротив, обязаны были выплачивать при пересечении границ провинций. Иностранцы обладали также правом создавать свои поселения (сеттльменты) в открытых для них портах. В 1860 году таких портов было пятнадцать, а в начале XX века — уже 107. На территории Китая иностранцы пользовались правом экстерриториальности, или иначе — консульской юрисдикции, то есть были неподсудны китайским судам.

Чан Кайши конечно же не мог не замечать засилья иностранцев, но мысли об антиимпериалистической революции пока не посещали его. Всю вину за полуколониальное положение Китая и за социальное унижение народа он возлагал на правящую маньчжурскую династию Цин, покорившую Китай во второй половине XVII века, а также на продажных китайских чиновников и олигархов — предателей народа. Наиболее крупные из олигархов располагали собственными вооруженными силами и, используя политическую и военную власть, ограничивали инициативу отдельных предпринимателей-частников, а также нещадно грабили население. «Я решил поехать за границу, — записал Чан в дневнике, — … <���потому что> страдал из-за упадка дел в моей стране и деградации маньчжуров. Кроме того, я переживал сиротство и горькое положение моей семьи, которую обманывали и унижали. Мне очень хотелось восстать и показать всем свою силу».

Здесь, в Нинбо, жена Чан Кайши забеременела, но сохранить ребенка не смогла. По Сикоу долго ходили слухи, что у нее то ли случился выкидыш, то ли она родила мертвого младенца после того, как «Жуйюань-бандит» зверски избил ее за то, что она посмела ему в чем-то перечить. Мамаша Ван, убитая горем, долго не могла опомниться, и кто-то из соседей слышал, как она кричала на сына: «Из трех видов < сыновьей > непочтительности неимение потомства самая большая» [8] Мамаша Ван цитировала древнекитайского философа-конфуцианца Мэнцзы (372–289 годы до н. э.). Два других вида сыновьей непочтительности: попустительство недостойному поведению родителей и отказ от заботы о них в старости. .

В начале 1906 года Чан вместе с женой вернулся из Нинбо в Фэнхуа, где стал вновь изучать английский язык. Его учителем оказался некто Дун Сяньгуан, его ровесник, за семь лет до того окончивший англо-китайский колледж в Шанхае. Он называл себя по-английски: Холлингтон Дун. Через много лет, в октябре 1937 года, с согласия Чан Кайши он, во многом используя материалы Мао Сычэна, издаст англоязычную двухтомную биографию Чана. Вот что он там, в частности, вспомнит о своем ученике: «Он был серьезным студентом… Рано просыпался, ополаскивал лицо и в течение получаса стоял на веранде возле своей комнаты. Это была его привычка. Губы плотно сжаты, во взгляде сквозит решимость, руки скрещены на груди… Сейчас мы знаем из его дневника, что в эти несколько месяцев он обдумывал планы поездки в Японию изучать военную науку для того, чтобы лучше подготовить себя к той жизни, которую готов был полностью посвятить своему народу».