Александр Панцов - Чан Кайши

Как же они ошибались! Да, Чан Кайши все еще разделял левые настроения, по-прежнему ненавидя «мироедов», но, как справедливо пишет Дженни (и уж в этом она не ошибается), «Лысый Чан» (так его звали в то время за привычку брить голову) заигрывал с коммунистами в основном потому, что ему позарез нужно было советское оружие, чтобы окончательно раздавить своего кровного врага Чэнь Цзюнмина. Как мы помним, Чан всегда был «агрессивным, упрямым, легко ранимым, неуправляемым и быстро воспламеняющимся». А количество обид, реальных и мнимых, нанесенных ему генералом Чэнем, привело к тому, что Чан уже готов был пойти на союз с кем угодно, только бы уничтожить врага, который, отступив из Кантона, чувствовал себя вполне вольготно на своей родине в Восточном Гуандуне. Оружие и советники из СССР могли помочь Чану установить свою власть и в самом Гоминьдане в случае, если бы Сунь, не дай Бог, скончался.

Вот почему он «дружил» с коммунистами на протяжении 1924–1925 годов, стремясь «утилизировать» компартию, а также советских советников и массы. И он сам, и его курсанты, и инструкторы носили красные галстуки, его речи в Вампу и вне ее изобиловали клятвами верности Советской России и мировой революции, а опирался он исключительно на советских советников, «предоставив им», по словам Блюхера, «реальную власть в школе». Более того, политическую работу в школе Вампу «в основном осуществляли члены КПК, составлявшие большинство среди политических инструкторов». Копируя опыт Красной армии, Чан ввел в войсках, сформированных из курсантов, институт политкомиссаров и даже предоставил последним «контроль над оперативными приказами, что выравнивало… их в правах с командирами». Наконец, он разрешил организовать в школе коммунистический «Союз молодых воинов», правда, уравновесив его гоминьдановским «Обществом по изучению суньятсенизма», ставшим оплотом правых курсантов.

Между тем в конце декабря 1924 года Сунь Ятсен через Шанхай, Нагасаки и Тяньцзинь прибыл в Пекин. Поездка по морю утомила его, еще в Тяньцзине он почувствовал себя плохо. После обследования оказалось, что у него рак печени. Он слег и в течение двух с половиной месяцев мог жить только за счет впрыскивания морфия. 11 марта Сунь подписал завещание, составленное с помощью Ван Цзинвэя, а также послание Советскому Союзу, написанное Бородиным. Он призвал Гоминьдан «продолжать работу в области национально-революционного движения, чтобы Китай смог сбросить с себя ярмо, навязав которое империалисты низвели его до положения полуколониальной страны», и велел «партии и впредь укреплять сотрудничество» с СССР. После этого, взглянув на присутствующих, он с трудом произнес:

— Я умираю. Не забывайте, что кругом враги, не забывайте об опасности. Не уступайте врагу.

Сун Цинлин, стоявшая у его постели, громко плакала.

— Когда я умру, — сказал он Ван Цзинвэю, — похороните меня на Лилово-<���золотой> горе в Нанкине [27] Холм высотой 447 метров в восточных окрестностях Нанкина. , так как Нанкин — это город, где было создано временное правительство.

Таким образом, революция 1911 года не будет забыта. Кроме того, мое тело должно быть навечно забальзамировано по современной методике.

«Он хотел, чтобы народ помнил его», — пишет в мемуарах находившаяся у его постели жена одного из его соратников — Ляо Чжункая.

Впав в забытье, Сунь повторял:

— Мир… борьба… спасение Китая.

Вождь революции умер в 9 часов 10 минут утра 12 марта 1925 года на пятьдесят девятом году жизни.

После смерти Сунь Ятсена в Гоминьдане вспыхнула борьба за власть между фракциями, но очень скоро правые потерпели поражение. Формально преемником Суня стал центрист Ху Ханьминь, которого сам вождь перед поездкой в Пекин назначил вместо себя исполняющим обязанности генералиссимуса. Ху стал председателем Политкомитета ЦИК Гоминьдана — высшего органа власти, координировавшего и возглавлявшего работу как партии, так и правительства. Политкомитет был создан еще в июле 1924 года, через шесть месяцев после I съезда Гоминьдана, когда Сунь Ятсен под влиянием большевиков решил организовать в своей партии нечто вроде всевластного советского Политбюро. Сунь и стал его первым председателем. Во властной иерархии Политический комитет занимал более высокое место, чем Постоянный комитет ЦИК, образованный в январе 1924 года и занимавшийся только партийными делами.

Фактически, однако, власть сконцентрировалась в руках четырех человек: Ху Ханьминя, Ван Цзинвэя, Ляо Чжункая и Бородина. Сильной фигурой был и командующий Кантонской армией генерал Сюй Чунчжи, близкий по политическим взглядам к Ху Ханьминю. Немалым авторитетом пользовался и Чан. В отсутствие Суня союзнические отношения между Гоминьданом, СССР и маршалом Фэн Юйсяном продолжали укрепляться.

В то время когда Сунь Ятсен умирал, Чан находился на востоке Гуандуна, где с февраля 1925 года верные Су-ню войска участвовали в Восточном походе против Чэнь Цзюнмина. Узнав о кончине учителя, Чан тут же опубликовал некролог, а также подписал наряду с Ван Цзинвэем и Ху Ханьминем обращение ко всем товарищам по партии, поклявшись выполнить последнюю волю вождя и довести революцию до конца.

В Восточном походе принимали участие и отряды курсантов школы Вампу, которых гоминьдановцы в конце октября 1924 года стали называть партийной армией, а их враги — «русской Красной армией». Курсанты составляли два полка, входившие в так называемую Южную группу войск Восточного фронта, находившуюся под командованием генерала Сюй Чунчжи. Сюю помогал Блюхер, а Чану — военный советник Василий Андреевич Степанов, оставивший о нем характерные воспоминания: «Чан Кайши <���—> необычный человек со своими особенностями, наиболее отличительной из которых является жажда славы и власти и страстное желание стать героем Китая. Он заявляет, что выступает не только за китайскую национальную революцию, но и за мировую революцию… Для достижения этой цели необходимы власть и деньги. Но он не алчет денег и не стремится к личному обогащению… Чан очень решительный и упорный. В сравнении с обычными китайцами, он невероятно целеустремлен… Но он не свободен от подозрительности и зависти. Никому и ни о чем не позволено с ним спорить или брать на себя его обязанности».

В конце марта 1925 года Южная группа разгромила войска Чэнь Цзюнмина, установив контроль кантонского правительства над восточной частью провинции Гуандун, и в начале апреля Чан вернулся в Кантон, в котором, как и при Суне, революционная жизнь била ключом: «Повсюду вдоль дорог и улиц красовались разноцветные революционные лозунги. На перекрестках развевались транспаранты, написанные красной краской на белых полотнищах… Двери большинства зданий профсоюзов и других массовых организаций были также пестро разукрашены».