Павел Басинский - Лев Толстой. Свободный Человек

В феврале 1892 года разразился скандал с публикацией в английской газете «Дейли телеграф» статьи Толстого «О голоде». Она была запрещена в России, но выдержки из нее в обратном переводе с английского были помещены в «Московских ведомостях» с таким комментарием от редакции: взгляды Толстого «являются открытою пропагандой к ниспровержению всего существующего во всём мире социального и экономического строя». Это был откровенный донос, который дошел до императора. Александр III приказал «не трогать» Толстого. Но при этом упорно ходила молва, что его хотят сослать в Суздальский монастырь «без права писать». Об этом сообщает в дневнике Софья Андреевна: «Наконец я стала получать письма из Петербурга, что надо мне спешить предпринять что-нибудь для нашего спасения, что нас хотят сослать и т. д.». А. В. Жиркевич также пишет в дневнике: «Про Толстого ходят в обществе самые безобразные слухи… вроде того что он заключен в Соловки».

Сегодня это звучит довольно абсурдно. Но суздальский Спасо-Евфимиев монастырь с XVIII века был местом заточения религиозных преступников. Например, там отбывали наказание старообрядческие епископы Аркадий, Ко-нон и Геннадий; Толстой в 1879 году просил свою тетушку Александру Андреевну походатайствовать за них перед императрицей: «Просьба через нее к Государю за трех стариков, раскольничьих архиереев (одному 90 лет, двум около 60, четвертый умер в заточении), которые 23 года сидят в заточении в Суздальском монастыре».

Но слухи о наказании Толстого так и остались слухами. На самом деле у православных иерархов не было единодушия в отношении его.

В марте 1892 года Толстого в Москве посетил архимандрит Антоний (Храповицкий) — наиболее серьезный и последовательный его оппонент в печати. Подробности этой встречи неизвестны. Но в апреле Софья Андреевна писала мужу:

«Вчера Грот принес письмо Антония, в котором он пишет, что митрополит здешний хочет тебя торжественно отлучить от Церкви. — Вот еще мало презирают Россию за границей, а тут, я воображаю, какой бы смех поднялся! Сам Антоний хвалит очень “Первую ступень” (статью Толстого. — П. Б.) и умно и остроумно отзывается о ней и об отношении к этой статье митрополита и духовенства».

Встреча с Антонием, по-видимому, не произвела на Толстого сильного впечатления. Но как человек он Льву Николаевичу понравился. Студенту Московской духовной академии, будущему «толстовцу» Ивану Михайловичу Трегубову он пишет:

«Очень бы желал быть в единении с Вами и с милым Антонием Храповицким, но не могу не признавать всего, что у вас делается и пишется, и очень глупым, и очень вредным. И, кроме того, делая свое дело, не могу к несчастью оставаться вполне, как бы мне хотелось — индифферентным к этой всей деятельности, потому что всё это губит самое драгоценное в людях — их разумное сознание…» А в письме своему последователю, князю Дмитрию Александровичу Хилкову, высказывается об отце Антонии более жестко: «Он в Москве приходил ко мне. И он жалок. Он находится под одним из самых страшных соблазнов людских — учительства… А вместе с тем человек по характеру добрый, воздержанный и желающий быть христианином…»

Двадцать шестого апреля 1896 года Победоносцев сообщает в письме своему другу Сергею Александровичу Рачинскому: «Есть предположение в Синоде объявить его (Толстого. — П. Б.) отлученным от Церкви во избежание всяких сомнений и недоразумений в народе, который видит и слышит, что вся интеллигенция поклоняется Толстому».

Это очень характерный «почерк» Победоносцева — уклончивый, безличный. «Есть предположение…» В. М. Скворцов вспоминал, что его патрон «был против известного синодального акта и после его опубликования остался при том же мнении. Он лишь уступил или, вернее, допустил и не воспротивился, как он это умел делать в других случаях, осуществить эту идею». Говоря проще, Победоносцев «умывал руки», возлагая всю ответственность за принятие решения на Синод. Но он-то был обер-прокурором Синода!

Впрочем, Константина Петровича можно понять. Он не был священником, как все остальные члены Синода, и не мог навязать это решение Церкви. К тому же его личная позиция в этом вопросе была туманной. Если верить Скворцову, Победоносцев не только был против отлучения Толстого, но и не хотел вообще никаких ответных мер церковной власти по отношению к этому «еретику», исходя из своего, надо признать, весьма мудрого мнения: «глядишь, старик одумается, ведь он, колобродник и сам никогда не знает, куда придет и на чем остановится».

Когда незадолго до февральских событий 1901 года Толстой серьезно заболел, Скворцов доложил Победоносцеву о письме московского священника с вопросом, петь ли в храме «со святыми упокой», если Толстого не станет. Победоносцев хладнокровно сказал: «Ведь ежели эдаким-то манером рассуждать, то по ком тогда и петь его (священника) “со святыми упокой”. Мало еще шуму-то около имени Толстого, а ежели теперь, как он хочет, запретить служить панихиды и отпевать Толстого, то ведь какая поднимется смута умов, сколько соблазну будет и греха с этой смутой? А по-моему, тут лучше держаться известной поговорки: не тронь…»

Не только Победоносцев, но и весь Синод достаточно долго уклонялся от принятия окончательного решения. Наконец, в ноябре 1899 года архиепископ Харьковский и Ахтырский Амвросий напечатал в журнале «Вера и Церковь» проект «отлучения» Толстого. В предисловии к публикации говорилось, что после выхода романа «Воскресение» Амвросия посетил первенствующий член Святейшего синода митрополит Киевский Иоанникий (Руднев). По его совету было решено, что Амвросий «возбудит» в Синоде вопрос о Толстом. Но никаких следов «возбуждения» или обсуждения в Синоде «вопроса о Толстом» не имеется.

В марте 1900 года, в начале Великого поста, когда Церковь отмечает Неделю Торжества Православия и произносит анафему еретикам [34] Праздник Торжества Православия отмечается в первое воскресенье Великого поста и связан с Константинопольским собором 843 года, созванным для восстановления иконопочитания в Византии. Служба знаменует торжество Церкви над всеми ересями и расколами. Особое место в ней занимает чин анафематствования. В России чин Торжества Православия был введен в XIV веке и состоял из греческого синодика с прибавлением имен новых еретиков, например Кассиана, архимандрита новгородского Юрьева монастыря. Затем прибавились имена Стеньки Разина, Гришки Отрепьева, протопопа Аввакума и др. Всех анафематствований было 20, а имен — до четырех тысяч. В конце XVIII столетия чин Торжества Православия исправил и дополнил митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил, из него было исключено множество имен. После существенного сокращения в 1801 году в нем перечислялись ереси без упоминания имен, а в 1869-м из него были убраны имена государственных преступников. , от митрополита Иоанникия всем епископам было отправлено «циркулярное письмо» по поводу возможной смерти Толстого в связи с разговорами о его тяжелой болезни. В письме говорилось, что, поскольку многие почитатели Толстого знакомы с его взглядами только по слухам, они, возможно, будут просить священников в случае смерти писателя служить панихиды по нему, а между тем он является врагом Церкви. «Таковых людей Православная Церковь торжественно, в присутствии верных своих чад, в Неделю Православия объявляет чуждыми церковного общения». Поэтому совершение заупокойных литургий и поминовений Толстого Святейший синод воспрещал. Но никакого официального решения на этот счет напечатано не было. Запрещение отпевать Толстого было произнесено подспудно, а не «в присутствии верных чад». Это породило новые проблемы. Если Толстой умрет, а молиться за него в храме нельзя, то на основании чего? Циркулярного письма?