Александр Сенкевич - Будда

При философском подходе новые рождения трактуются не как трансмиграция души, но как трансформация потока дхарм, а карма — не как сверхъестественный закон, а как психологический, осуществляющий свое действие через сознание личности посредством определенной его структурированности и направленности. При такой трактовке доктрины становится понятной условность чувственных образов ее выражения. Шесть миров предстают символами определенных состояний, психологических переживаний, энергетических уровней бытия.

Символизм танки особенно очевиден при рассмотрении Двенадцатичленной цепи взаимозависимого происхождения, изображенной на ободе колеса, при этом символизм вполне соотносится с натурализмом — последовательными ступенями естественного развития человека. Условность всех определений и способов выражения Истины как через слово, так и через образ подчеркивается буддийскими философами, что находит свое объяснение в учении о мире как единстве формы и пустоты, пустоты и формы.

Дискретное, не статичное описание реальности дает основание для объяснения возможности ее целенаправленного изменения: поскольку нечто не имеет постоянной и неизменной сущности, оно может быть преобразовано. Буддийский путь духовного совершенствования подразумевает сознательную трансформацию личности.

«Шесть миров сансары» — сюжет, повествующий как о страданиях новых рождений, так и о возможности избавления от них [410] Хижняк О. С. Шесть миров сансары. (По экспозициям, выставкам, фондам Государственного музея истории религии.) В кн.: Аватара. М., 1996. С. 164–171. [411] Эта глава написана О. С. Хижняк. .

Уже сам дух проповедей Гаутамы Будды не мог не насторожить жреческое сословие. Особенно раздражало, я думаю, не показное, а действительное пренебрежение со стороны Просветленного и его последователей образом жизни священнослужителей. Как постоянно демонстрируемая жрецами обжорливость, так и существовавшая в их сословии многоступенчатая иерархия. Буддийские монахи при жизни Гаутамы Будды не осуждали этот традиционный уклад жреческой жизни, однако решительно не собирались ему потакать и подражать. Вместе с тем мало кому удается надолго устоять перед повседневными радостями жизни. Тем более когда ты оказываешься окруженным ими со всех сторон. К тому же в таких случаях искусители не заставляют себя ждать и расставляют ловушки в самых неожиданных местах.

Тогда же, в самом начале пути, соблазнов было мало, а те, что были, легко преодолевались. В окружении Первоучителя монахи духовно ожили и душевно отогрелись. Впрочем, слово «душевно» тоже не из словаря Гаутамы Будды, отрицавшего в человеке присутствие души. Я употребил его исключительно ради того, чтобы читатель понял, как уютно почувствовали себя люди рядом с Первоучителем, покоренные простотой его отношений с ними, оказавшимися под его заботливой опекой. Теперь это была их общая нищета, общее отщепенство, общее страдание. И общее освобождение от нищеты, отщепенства и страдания!

Первых буддистов, по-видимому, привлекла мысль Первоучителя о присутствии в каждом человеке в неразвитом виде состояния будды. В какой-то степени это уже было первым приобщением к нему, надеждой стать такими, как он. Для успешного развития этого «зародыша» необходимо было приложить собственные усилия, используя метод Гаутамы Будды — созерцание и размышление о Четырех Благородных Истинах.

Гаутама Будда психологически точно выстраивал как свои паломнические маршруты, так и формы общения с местным населением. Отношения к чужакам в то время у людей было настороженное. Каждый незнакомец, неизвестно откуда взявшийся, воспринимался как потенциальный враг, как лазутчик из другого племени. Его могли убить без всяких на то серьезных оснований, исходя из одних подозрений — на всякий случай. К тому же недоброжелательство по отношению к чужакам появилось не на пустом месте [412] Андросов В. П. Будда Шакьямуни и индийский буддизм. Современное истолкование древних текстов. М., 2001. С. 434–435. .

На торговых путях, идущих с северо-востока на северо-запад Индии и с северо-запада на северо-восток, действительно разбойничали лихие люди, по внешнему виду мало чем отличающиеся от последователей Гаутамы Будды. По своей сути, разумеется, они были их антиподами. В то время зверские инстинкты людей проявлялись в полной мере — меньшинство стремительно богатело за счет повсеместно разоряемого большинства. Шел передел собственности. Понятно, что не все из этого ущемленного ходом жизни большинства безропотно смирялись со своим новым положением.

Гаутама Будда учитывал все эти обстоятельства. Потому-то в его путешествующей общине обязательно должны были находиться люди из тех мест, куда он направлялся. Исходя из присутствия в своем окружении таких людей, он пролагал свои паломнические маршруты. Милостыню у незнакомого человека рекомендовалось брать единожды. К тому же ее монахи не выпрашивали. С чашей для подаяния в руках они стояли молча и с достоинством. Предпочтение отдавалось посещению городов и больших деревень. Безопасность общине и перспективы ее развития гарантировала крепкая и устойчивая царская власть. Гаутама Будда триумфально выстроил добрые отношения с правителями, вознесенными на трон победами в региональных войнах и военно-родовой верхушкой.

Вся эта описываемая мною экономическая и социально-политическая ситуация существовала именно в период 50—40-х годов IV века до н. э., а не в VI или V веках до н. э.

Протяженность жизни Гаутамы Будды обозначается восьмьюдесятью годами и является общепринятой. Вообще же, хронологический принцип для того времени — бросающееся в глаза новшество. Впервые, пусть робко, путано и противоречиво, в буддийских текстах прочерчивается линейное, обозначенное хронологическими рамками развитие судьбы конкретного человека — от его рождения и до ухода в Паринирвану, в вечную жизнь, откуда он уже не возвращается. Другое дело, что этот принцип дает о себе знать не при жизни Первоучителя, а значительно позднее. У индийцев появилось едва осознаваемое ощущение истории как линейной, а не круговой череды событий. Обратим внимание, что жизнь императора Ашоки, как и живших до него индийских царей, тоже имеет не мифологические, а исторически реальные хронологические датировки их царствований.

Это веское свидетельство существования «исторического» Будды и подтверждение «революционности» быстро развивающегося буддийского мироощущения. Широко известная установка буддизма, заключающаяся в формуле «здесь и сейчас», появилась как оппозиция ощущению индийцами «слиянности» прошлого, настоящего и будущего. В повседневной деятельности буддиста — современника Гаутамы Шакьямуни Будды прежнее «круговое» восприятие времени уже не играет доминирующей роли. Он поступает в рамках принципиально новой системы координат пространства и времени, резко отличающейся от прежней традиционной — ведической. Как жить в отшельничестве? Этот вопрос всерьез занимал Гаутаму Будду, как только образовалась община — его сангха. Пребывание в коллективном отъединении от мирян не было каким-то новшеством. Оно существовало на севере Индии намного раньше его проповеднической деятельности. Человек устраивается, как может, приспосабливаясь к самым неблагоприятным условиям жизни.