Александр Сенкевич - Будда

Всплеск интереса широкой публики к проблемам языкознания подобный этому наблюдался разве что в Советском Союзе после появления в 1950 году статьи И. В. Сталина «Марксизм и проблемы языкознания». Вся страна шумно и вдохновенно обсуждала, как и в Древней Индии, научный предмет, в котором мало кто по существу разбирался.

Размежевание интеллектуалов начинается со словесных поединков. (В наше время роль подобных ристалищ выполняют СМИ.) Затем появляются различные новые школы и подшколы. Они вступают зачастую во враждебные отношения друг с другом и подчиняют своему влиянию людей, не особенно искушенных в том, о чем ведется речь. Как правило, возникающие новые религиозные движения увеличивают в обществе ненависть, а не содействуют умиротворению. Разброд и шатание в обществе идут с ними рядом, рука об руку.

Философия (др. — греч. — любовь к мудрости) как особая форма познания мира в своей недогматической, немифологической форме с упором на человека, общество и научное знание появилась в Древней Греции, в Древней Индии и в Древнем Китае практически в одну эпоху — в VI–V веках до н. э. Она вышла из горнила смутных времен (или времен перемен, что одно и то же), закалилась в ходе яростных споров и диспутов, а оттачивалась логичностью и убедительностью аргументации, непосредственно связанной с жизненными коллизиями и идеологическим противоборством.

Распри обыкновенно начинают «верхи», а «низы» с необыкновенным рвением их поддерживают и расширяют географию распространения. К тому же «низы» из сферы умозрительной переводят эти распри в сферу деятельную — борьбу за свои гражданские и имущественные права.

Долгое время логические знания в Древней Индии оформлялись как афористичные высказывания и не систематизировались.

Вот что по этому поводу пишет наша современница, индолог Н. А. Канаева: «В Индии логическая истина (satya) интуитивно понималась как цель рационального познания и цель полемики эрудитов, ее идеал был заимствован не из наук о природе и о числах (как в западноевропейской эпистемологии [166] Эпистемология (др. — греч. — научное знание, достоверное знание). и логике), а из гуманитарных дисциплин — грамматики и диалектики. У европейцев представление о рациональной истине связано с идеалами точности, очевидности и доказательности, пришедшими из математики и классической механики. У индийцев оно связано, во-первых, с идеалом правильности, пришедшим из грамматики, и, во-вторых, с представлением о конвенциальности и множественности истины, перекочевавшим в логику из теории аргументации (…). В дебатах истинным считалось то, что доказано по правилам здесь и сейчас, то, относительно чего согласились спорящие стороны. Принимаемое за истину сегодня может быть опровергнуто в другое время и при других обстоятельствах, если кому-то удастся доказать противоположное. Никакой «объективной» и «абсолютной» истины (в смысле ее общезначимости и неизменности) индийские мудрецы не признавали, зато положение о множественности истин было аксиомой, хотя не во всех школах оно в явном виде декларировалось» [167] Канаева Н. А. Формальные аспекты индийской логики. В кн.: Познание запредельного. Пятые Торчиновские чтения. СПб., 2009. С. 168. .

Н. А. Канаева обращает внимание на то обстоятельство, что логика со временем оформилась в определенную систему только в Древней Греции и в Древней Индии, но не в Древнем Китае. Причем логика в Древней Индии развивалась параллельно с логикой в Древней Греции. Однако она основательно отличалась, как справедливо утверждает исследователь, от последней тем немаловажным фактом, что в ней было попросту изъято в качестве основания логических систем понятие «истинности». Мешали противоположные взгляды древнеиндийских интеллектуалов на природу вещей. Невозможно было определить, что есть истина. В связи с чем единственность истины ставилась под сомнение.

В определенные эпохи отрешенность отдельных людей от всего телесного и вообще материального производит сильное впечатление на окружающих. Особенно когда бóльшая часть общества состоит из полунищих людей. Во времена Сиддхартхи Гаутамы большое уважение среди народа снискали «продвинутые» в йогических упражнениях аскеты — те, кто называл себя сиддхи — люди, которые аскезой и медитацией пробуждают в себе сверхъестественные силы. Для рационалистически мыслящих ученых — это полумифические персонажи.

Умение сосредотачиваться на чем-то одном делает ум ясным, способным к адекватному и быстрому пониманию причин и следствий и содействует устранению помрачений сознания, усмирению мешающих эмоций (клеш). В некоторых случаях человек достигает при этом физических и умственных сверхъестественных возможностей. Он способен творить чудеса. В Индии сиддхами или махасиддхами называют великих йогинов.

Индийцы верили тогда, а некоторые из них верят и сейчас, что сиддхи молниеносно переносятся куда угодно, хоть на край света. Становятся невидимыми, когда пожелают. Не спят месяцами. На долгое время замедляют в себе биологические ритмы и процессы до такой степени, что кажутся бездыханными. На самом деле они сводят до минимума потребность организма в энергии. Месяцами пребывают в анабиотическом состоянии, обходясь без воды и еды. К тому же они считывают мысли других людей, материализуют предметы, управляют природными стихиями, парят в пространстве и т. д. и т. п. Иными словами, эти невообразимые чудеса достигаются ими с помощью изощренной и постоянной аскезы.

Зачем, спросите вы, эти люди так безжалостно себя истязали и истязают? Ради освобождения от воздействия закона кармы, который подчиняет себе их поведение и судьбу. А кому из энергичных людей приятно ежедневно осознавать и постоянно слышать со стороны, что они марионетки непонятно кого?

Впав в отчаяние от предопределенности всего и вся, разъярившись от положения вечных рабов кармы, рисковые и отчаянные люди перешли к поиску лазеек в то пространство, где этот безжалостный закон, как им представлялось, не всемогущ, где им удастся свести к нулю его силу и возможности. Первый шаг был самым трудным — волевыми усилиями превратить самих себя в ходячие живые трупы.

Вот откуда, как я думаю, возникла идея аскезы. Из вековечной потребности человека быть свободным от кого бы то ни было, включая богов. Другое дело, что власти не терпят, когда из таких анархистов-одиночек образуются толпы, и во все времена находят способы, как сократить их число. Если представляется подходящая возможность, — извести на корню. Такая кровожадность правителей закономерна. Как показывает история, разгул народной стихии к добру не приводит.