Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Этот так называемый подъем — вплоть до сталинского «Жить стало лучше, жить стало веселей!» — вся страна сочла бы катастрофой, если бы не цензура, не полный контроль над прессой, даже пионерской и комсомольской. А Интернета тогда не было.

Но в газеты все равно шли потоком письма без подписи. А оттуда в виде распечаток под грифом «Совершенно секретно!» попадали в НКВД, на стол к Сталину, партийным функционерам, в том числе и Косареву.

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ИЗВЕСТИЯ», ИЮЛЬ 1932 ГОДА.

«Вашим статьям никто не верит, что у нас нет голода. У нас страшный, отчаянный голод, люди пухнут и умирают с голода. Как собак десятками хоронят без гробов. И это в стране, откуда до войны вывозили за границу хлеб, мясо и другие сельскохозяйственные продукты. (Это правда, с 1931 года зерно продавали Эстонии! — А.К.) На полях Украины ничего нет, все заросло сорняками и бурьяном. Больше половины земли осталось незасеянной. Свекла вся пропала. Раздетые, разутые и голодные колхозники не выходят на работу и уезжают, кто куда».

«В чем наши успехи пятилетки? Не в том ли, что мы, как египетские фараоны, понастроили пирамид — фабрики и заводы, которые за отсутствием сырья стоят. После целого дня тяжелого труда приходится ночевать на улице или под забором. Кругом люди раздетые, босые, с жуткими опухшими ногами».

А девять человек из тех самых делегатов съезда комсомола анонимно писали — и каково это Косареву было читать:

«Для чего нас, рабочих, от станков сюда созвали? Не для того ли, чтобы поднакачать на усиленную работу, поднять энтузиазм. Тов. Косарев много говорил, агитировал, и всё на ветер. Пословица говорит: «Голодный сытому не товарищ, или сытый голодного не разумеет». Мы приехали сюда с фабрик и заводов, а наши семьи там голодают.

Наши зеленые политики довели страну до наивысшего обнищания.

«Рабочий материально улучшает свое положение», говорите вы. Да, улучшает на сухом хлебе с водой да иногда на капусте! Паразиты все вы, хуже царских чиновников и рвачей. До чего вы довели рабочего? Мы голодаем, работать не можем и заявляем, что не будем работать до тех пор, пока не дадут хлеба, мяса, жилища, одежду!

На нашем заводе прорыв, план выполнен только на 55 процентов. Мы заявляем, что в следующем месяце и этого не будет, работать мы не станем, мы не можем голодные и холодные стоять у станка».

Эта грозная симптоматика тревожила Косарева, но он, как многие в окружении Сталина, полагал, — скорее, был вынужден полагать! — что партии лучше знать, как справляться с голодом и даже как заткнуть голоса тех, кто распускает слухи, паникует или явно преувеличивает.

Постепенно это стало ясно даже для людей, хорошо знавших, что делается в стране. Вся эта ситуация на фоне хвалебной трескотни, маршей по радио, бодрых кинокомедий, когда всем должно быть «легко от песни веселой».

Безусловно, всех утро должно было встречать прохладой с «песней гудка» и все обязаны были привыкнуть к многометровым кумачам с изображением Сталина. Другой страны как бы не существовало. Виделась только одна — «страна мечтателей, страна ученых».

И арестованный в 1938 году Косарев, бесспорно, когда его везли в тюрьму, мог видеть из воронка в числе других портретов на стенах домой и свой. Они были не только в Москве, а по всей стране.

Слишком долго он был любимцем Сталина — что никого не удивляло и ни от кого не скрывалось! Иногда, чтобы добраться до Сталина, действовали не только через Поскрёбышева, членов политбюро или Надежду Аллилуеву, — шли на поклон к Косареву. И еще неизвестно, экстраполировалась ли популярность Сталина на вожака комсомола, или он имел свою заслуженную славу?

Я думаю, во многом свою славу. И не только благодаря должностям — Косарев был кандидатом в члены и членом Оргбюро ЦК ВКП(б), членом ЦИК СССР 5–7 созывов, депутатом и членом Президиума Верховного Совета СССР первого созыва, депутатом Верховного Совета РСФСР, облачен другими высокими званиями, регалиями и полномочиями.

Его любили «в массах» почти как Кирова за демократичность, человеческую отзывчивость, простоту, смелость. Поэтому его имя при жизни — после смерти отменили! — носили пограничные заставы и отряды, Центральный аэроклуб Осоавиахима, нефтеналивное судно Волжского речного пароходства «Александр Косарев», поселок и ударная шахта на золотых приисках Алдана, Научно-исследовательский горноразведывательный институт Наркомата тяжелой промышленности СССР, станция на Южной дороге.

Был даже танк «Косарев» — новейшей конструкции, находившийся на вооружении Белорусского военного округа.

Но в ноябре тридцать восьмого мой дед, комсомольский вождь всего СССР, лежал на грязном линолеуме Внутренней тюрьмы Лубянки вниз головой в луже рвоты и хрипел от бессилия.

На допросе в 1954 году свидетель этих пыток бывший капитан НКВД Козлов даст следующие показания: «Макаров держал Косарева за ноги, Родос за голову, а Шварцман бил его резиновым жгутом».

А хрипел Александр Васильевич примерно о том, что, если б товарищ Сталин знал, во что Ежов превратил наркомат внутренних дел, он бы заставил снести НКВД, а Ежова с Берией подвесил бы за срамные места у Лобного места.

Но Сталин, разумеется и вне всякого сомнения, знал всё.

В 1932 году товарищ Сталин, например, отлично знал, что Косарева называют «младшим генсеком», а кое-кто прочит его к нему в преемники. Но никак не комментировал это, усмехаясь в усы.

В апреле проводили парад физкультурников, значкистов ГТО. Парад принимали с ленинской гробницы Сталин, Ворошилов, Каганович, Микоян, другие важные фигуры. А Саша Косарев вместе с главой Всесоюзного совета физкультуры и спорта Антиповым и с главным профсоюзным боссом Шверником, а также с Ягодой стояли на сквозняке в воротах Спасской башни.

Они ждали командующего парадом.

Начальство с трибуны мавзолея с интересом на них поглядывало.

Ягода стоял впереди по направлению к Кремлю, а Косарев за ним. Тем не менее, подъехавший на лошади командующий физкультурным парадом, игнорируя Ягоду и через его плечо, обратился к Косареву.

— Товарищ генеральный секретарь Центрального Комитета комсомола! — зазвенел усиленный радио его голос на всю площадь. — Участники парада физкультурников построены! Разрешите открыть парад!

— Разрешаю, — спокойно сказал Косарев, оглянувшись на наркома.

Лицо Ягоды исказила такая злобная гримаса, что Косареву стало не по себе.

Командующий процокал на площадь отдавать другие приказы.

Сталин ухмылялся.

И в тот же день перед ночным совещанием он не преминул заметить наркому внутренних дел:

— Что же это не ты парад принял, а Косарев?

Ягода промолчал. Это был риторический вопрос и насмешка. Но Ягода с Косаревым, до самого своего снятия с должности, ареста, суда и расстрела, держался холодно.