Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Она выжила и успела увидеть еще очень многое.

Как рухнул СССР, — она никогда, даже в самом отстойном кошмаре не могла себе этого представить! Рухнул, похоронив под обломками комсомол вместе пионерией.

Как кончали собой маршалы и члены Политбюро.

И как вывели войска из Афганистана, но Ельцин бросил танки против своего парламента и начал гражданскую войну в Чечне. И как до этого, в августе 1991-го, из окон того самого здания на Лубянке выглядывали бледные, перепуганные насмерть сотрудники КГБ, боясь, что революционные толпы после сноса литой фигуры Дзержинского ворвутся в здание, как это сделали восточные немцы в Берлине. И спалят архивы. Но еще хуже — раскроют их.

А что тогда?!

А тогда вылезет невероятная, но единственная правда о том, что сделали Сталин и его люди с одной из красивейших стран на свете! В кого он превратил ранее добрый, великодушный, сильный народ!

Дети новой России с изумлением бы узнали, что общество бывшей империи делилось в основном на две категории: тех, кто стучал, и тех, кого сажали. На палачей и жертв. На вертухаев и политзэков.

Однако этого не произошло. Не допустили. И, похоже, ни нашему поколению, ни даже тем, кто придет после нас, эта правда в документах откроется очень нескоро…

В нашей семье осталось мало свидетельств о жизни и крестном пути моей бабушки, Марии Викторовны Нанейшвили-Косаревой. Больше рассказов, свидетельств от редких друзей. И конечно, от ее дочери, моей матери, тоже, к несчастью, покойной, Елены Александровны.

Но сейчас мне кажется, что большую роль в разгроме моей семьи сыграл страх Берии перед семьей Нанейшвили, страх перед отцом Марии, который был очевидцем многих «подвигов» Берии по пути к власти. Но и также, конечно, свидетелем делишек бандита с большой дороги, молодого Иосифа Джугашвили по кличке Коба. А не только — зоологическая ненависть к Александру Косареву.

Все это сказалось на моментальном решении Берии во время обыска в Волынском.

Помните?

— И эту тоже прихватите! — сквозь зубы проговорил Берия, сверкнув стеклами очков.

Ну да, чуть не забыли прихватить…

Дочь Косарева Елену взять не могли по закону — странно, что в этом троглодитском государстве еще соблюдались какие-то законы! — ей не исполнилось восемнадцать. А уж матушку-то ее, милости просим, в машину и на Лубянку. В царство дьявола, где вообще не шло речи ни о какой морали. Где молодых дознавателей рвало после допросов. Где они, если не спивались и не сходили с ума, не стрелялись, то превращались в равнодушных скотов, которым все равно, кто перед ними: юноша, старик или женщина.

Узнают, что диабет — шантажируют инсулином, таблетками. Узнают, что проблемы с почками — часами не пускают в туалет. Узнают, что мигрень — целятся кулаками в голову.

Но и черт с ними! Потому что Бога с ними никогда не будет — лишь дьявол!

Однако трудно и несправедливо вести рассказ о моей бабушке, не сказав ни слова о ее отце, моем прадедушке, Викторе Ивановиче Нанейшвили, который, повторюсь, возможно, явился первопричиной недоверия Сталина к Косареву. И поводом для расправы над его семьей.

В этом смысле даже странно, что Марии сохранили жизнь — обычно Сталин любил истребить весь род до-бог знает какого колена. Как он, например, после смерти жены обрушил меч на семью Аллилуевых.

Виктор Нанейшвили убежденный марксист старой школы, с 1903 года, начиная с юности, приближал революцию всю жизнь. Правда, при этом революции никогда не начинались по расписанию марксистов-ленинцев, а состоявшись по расписанию небес, начинали пожирать мечтателей, но это уже второй вопрос.

В 1913-м они с женой Верой перебираются в Баку — в те времена не существовало Азербайджана, и подпольная работа шла по всему Закавказью. Вера Павловна работала в реальном училище, Виктор Иванович тоже преподавал и еще редактировал газету «Бакинский рабочий».

К 1917 году работа достигла таких пределов, что они отдали Павла и Марию, мою будущую бабушку, в детский дом. Они их вообще воспитывали как спартанцы. Сохранилось предание, как Виктор ехал на двуколке на работу в школу, где был учителем, а дети Мария и Павел бежали сзади за его повозкой по пути в ту же школу!

Баку контролировали мусаватисты. И подпольное партийное бюро большевики устроили на тихой Телефонной улице у немецкой кирхи. Его адрес знали только избранные, так как бюро предназначалось не для собраний и дискуссий, а для связи между подпольщиками. Сам Виктор Иванович там появлялся редко, но кто-то в бюро постоянно дежурил.

И вот однажды в бюро приходят молодые большевики Василий Егоров и Григорий Канер. И приводят с собой-невзрачного паренька — прыщавого, с острыми крысиным глазками и щеточкой усов под угрястым носом.

Через тридцать с лишним лет прыщавый паренек Лаврентий Берия в звании маршала и бывшего наркома госбезопасности будет унизительно валяться перед военными в подвале Генерального штаба, молить о пощаде, угрожать, плакать, пока маршал Павел Федорович Батицкий не выпустит в него несколько пуль из револьвера и сплюнет на труп.

Но это будет потом. А пока прыщавый юноша попросил у большевиков зеленого чаю, назвался Лаврентием и сказал, что ему срочно нужен товарищ Нанейшвили.

— Виктора Ивановича здесь не бывает, — ответил дежурный по бюро Олег Саркисов. — Что ему передать?

— Ничего, — брезгливо отвечал прыщавый. — Я должен поговорить с ним лично.

Саркисов устроил эту встречу.

У подпольщиков не было тайн друг от друга. Тайны вызывали только лишние подозрения. Поэтому при встрече Саркисов спросил Нанейшвили:

— Вы с ним разговаривали? Что ему нужно?

— Он служит в мусаватистской охранке, — сказал Нанейшвили, — просит, чтобы я принял его в нашу партию.

— А отчего же ему вдруг захотелось к большевикам? Мусаватисты мало платят? Мы же вообще общественная организация!

— Он верит большевикам и хочет передавать нам ценную информацию.

— Надо же! — удивился Олег. — Но ведь мы уже внедрили своих людей к мусаватистам, братьев Алиевых! Зачем нам еще и этот самозванец?

Виктор Иванович промолчал.

А мне подумалось, что если бы Саркисову удалось развить у Нанейшвили подозрения относительно новичка, доказать организации, что перед ними провокатор, то никакого Берию мы бы вообще не знали.

Потому что на его башку еще в 1916 году накинули бы мешок, отвезли на окраину Баку, прикончили, а труп утопили в мазуте.