Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Косарев предупреждал Кагановича, Ягоду: нужно что-то сделать, улучшить условия на Метрострое, иначе будет взрыв. Ведь не ЦК ВЛКСМ, а правительство должно финансировать улучшение быта!

Не слушали.

Самый спокойный и рассудительный, Андреев говорил Саше: потерпи, поможем.

Но безжалостная эксплуатация комсомольцев на строительстве метро привела к тому, что сразу восемьсот человек, бросив работу, направились на Ильинку к зданию ЦК комсомола, швырнули на пол комсомольские билеты, выкрикивая ругательства в адрес правительства.

Они отказались выходить на работу, пока не улучшат их условия.

Сталин немедленно собрал членов политбюро и потребовал созвать пленум московского горкома, чтобы обсудить эту первую в истории комсомола стачку. Отсутствие свободы слова и подавление любой критической мысли заставили комсомольцев обсуждать эти вопросы в нелегальных кружках.

Это было в 1934 году.

Власти отреагировали без промедления! И тут уже Косарев, даже избранный генсеком, не смог им противостоять. Как противостоять, как спорить, если смута пошла из молодежной среды, от его комсомольцев? Просил только смягчить, не наказывать строго. Обещал развернуть шире политическую учебу и не подпольно, а легально отвечать на все вопросы молодых.

Не помогло. Тысячи комсомольцев были исключены из комсомола, арестованы и отправлены в ГУЛАГ. Конкретно — в лагеря Сибири и Казахстана. Остальных, которые вроде громко не кричали и не ездили бить стекла на Ильинку, но в чьей лояльности власти все равно сомневались, — этих призвали как бы «по велению сердца» ехать туда же, в степи и горы, «строить новые города».

И поехали. Слава богу, в пассажирских вагонах, под гармошку, с самогоном и песнями, без конвоя и овчарок.

Однако ЦК комсомола, несмотря ни на что, по заказу «старших товарищей» из ЦК ВКП(б) приходилось продолжать и вести свою работу.

Так что, пока одни бывшие метростроевцы шли по этапу, а другие «комсомольцы-добровольцы» ехали в Тмутаракань под гармошку, заменившие их ребята продолжали неслыханный для СССР проект.

И вот уже Косарев и Лукьянов впервые прошли по тоннелям, увидели, что такое кессонные работы, разговаривали с людьми. И что особенно поразительно, 14 мая 1935 года Московскую комсомольскую организацию, — забыв про смуту прошлого года! — удостоили ордена Ленина. С довольно циничной, если учесть всю правду этой истории, формулировкой: «за особые заслуги в деле мобилизации славных комсомольцев на успешное строительство Московского метрополитена».

Аминь.

Да, Косарев делал свою работу, исполняя обещания, которые дал Сталину и всему Политбюро.

«Вы должны гордиться своим участием в этой замечательной стройке, — говорил Косарев метростроевцам на торжественном собрании городского актива. — Ваши имена вписаны в историю реконструкции мировой столицы пролетариата!»

Тут же Александр Васильевич предложил «Молодой гвардии» выпустить книгу «Рассказы строителей метро». Разумеется, там не было «рассказов» тех метростроевцев, кто одномоментно валил лес в Сибири под дулами карабинов. Издали роскошно. Получилась тяжелая книжища в сафьяновом переплете. Горький, увидев ее, ахнул и заокал:

— Но получается дорого, денег-то, эвон, сколько не пожалели!

— Алексей Максимович, — парировал Косарев, — но книга «Беломорстрой» вышла еще роскошнее! А вы ее хвалили! За оформление, в том числе!

Может быть, напрасно Косарев затеял этот спор с Буревестником революции? Может, напрасно едва не довел его до обидных слез, на кои Алексей Максимович был мастак, и по любому поводу? Получил тогда Косарев поучение и урок приоритетов от самого Максима Горького!

Логика классика соцреализма была следующей. Что вы типа мне тут, товарищ Косарев Саша, говорите о своем метро! «Беломорстрой» — вот была попытка писателей коллективно осмыслить материал новый, доселе незнакомый.

— Но не слишком ли мы усердно приучаем людей любоваться самими собой? — неожиданно спросил Горький, чем вызывал недоуменный взгляд Косарева.

Но этот взгляд, эта вскинутая вверх бровь младого Косарева не остановили старика. И он понес дальше нечто вообще несусветное. Видимо по привычке, согласно которой, какую бы глупость не произнес титан, все принимается с восторгом.

И пошло, и поехало… Что вот, дескать, народ наш, людишки-то простые, не понимают того факта, что пролетарий работает «не на буржуазный фетиш-государство», на пресс «для выдавливания из людей крови ради обращения ее в золото»… А на самооборону против исконного врага своего! На возбуждение революционного правосознания пролетариата всех стран, на организацию социалистического общества!

Тут Буревестник революции умолк, любуясь впечатлением, произведенным на Косарева, и увидев, что не сильно произвел, добавил уже тише:

— Мы хвалим людей за работу так, как будто они работают из милости к кому-то.

«Правильно, — имел право подумать мой дедушка Саша Косарев. — Только вряд ли стоит называть «фетишом» красивейшее государство Европы, Италию, а также остров Капри, итальянскую жемчужину, где по слухам Алексей Максимович так любил под бокал холодного Совиньона сыграть в шахматы с самим Ульяновым!»

Метро открыли 15 мая 1935 года. Накануне Сталин собрал в Колонном зале торжественное заседание, Каганович, как главный пахан этой стройки, держал речь. В речи он нажимал на то, что метро они построили «народное, социалистическое», а не «капиталистическое».

Это дало основание Косареву, сидевшему в президиуме, задуматься: а в чем собственно разница между идеями, скажем, американского сабвея и московского метро?

Чуть позднее за праздничным столом Косарев этот вопрос Кагановичу и задал, о чем сразу же пожалел. Каганович сузил и без того узкие змеиные глаза, уставившись на главу комсомола. Косарев знал, что у Кагановича и у Шкирятова он пользуется особой «любовью» и при случае оба охотно капают на него Сталину и по первому же сигналу схарчили бы, не задумываясь.

Каганович кашлянул в кулак и ответил:

— Вам, молодой человек, надо бы внимательнее слушать доклады старших товарищей! Советское, социалистическое метро — это значит метро для простого человека!

Вот как!

Однако Косарев к тому времени уже дважды бывал в Париже, последний раз вместе с Машей, они много катались на метро. И что-то он там не замечал отдельных вагонов для пролетариев и отдельных для буржуа. Но спорить не стал.

15-го в Москве был настоящий праздник. Уже с шести утра у всех станций метро люди выстроились в очереди, чтобы покататься на первых поездах. Так было две недели назад на 1 мая: они вышли в город, одетые празднично. То есть как празднично? Женщины надели яркие ситцевые платья и блузки, мужчины — выходные костюмы, сорочки, галстуки.