Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

– Где-то начались танцы, – сказал Гиршфельд, – пошли.

Метрах в двухстах от нас стояла группа местных жителей, образовав широкий круг. Здесь же, скрестив ноги, на земле сидели торговки с корзинами и маленькими фонариками – они продавали всякие сладости. Мы пробрались сквозь толпу и увидели двух девочек лет десяти, одетых в красочные саронги [108] Традиционная мужская и женская одежда ряда народов Юго-Восточной Азии и Океании, представляет собой длинную и широкую полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обертывается вокруг пояса или середины груди (прим. ред.). и красивые позолоченые головные уборы, которые искрились в свете зажженных ламп и факелов, пока девочки двигались в центре круга, выписывая замысловатые танцевальные фигуры. Танец сопровождался аккомпанементом высоких переливчатых звуков, которые смешивались с басистыми ударами больших гонгов. Головы девочек качались из стороны в сторону, глаза сверкали, а пальцы рисовали замысловатые узоры в такт все убыстрявшейся музыке, которая переходила в крещендо, подобно звуку стремительного потока, а потом снова стихала, превращаясь в спокойный и тихий ток речной воды. Конец наступил внезапно: танцовщицы резко остановились и тут же исчезли в толпе. Аплодисментов не было – местные жители никогда не аплодировали, и в их языке не было слов, выражавших такие понятия, как любовь и благодарность.

За завтраком в отеле к нам присоединился Вальтер Шпис, музыкант и художник. Он жил на Бали уже пятнадцать лет и хорошо знал местный язык. Он занимался аранжировкой местной музыки и исполнил несколько мелодий на фортепиано. Музыка напомнила мне произведения Баха, исполненные в удвоенном темпе. Музыкальные вкусы балийцев можно назвать изысканными, наш современный джаз они напрочь отвергали и называли скучным и слишком медленным. Музыка Моцарта была излишне сентиментальна, и только Бах привлекал их внимание своими композициями и ритмами, похожими на местную музыку. На мой взгляд, здешняя музыка звучала жестко, холодно и немного хаотично, и даже в глубоких печальных пассажах мне слышался рык голодного минотавра.

После завтрака Шпис повел нас на экскурсию в джунгли, где должен был проходить обряд бичевания. До нужного места мы шли целых шесть километров по узкой тропинке сквозь заросли тропического леса. Обряд проходил на поляне, где большая толпа собралась вокруг алтаря длиной в четыре метра. Девушки в красивых саронгах и с обнаженной грудью одна за другой подносили к алтарю корзины с фруктами и другими подношениями, а жрец, который выглядел как дервиш с длинными по пояс волосами и в белом одеянии, благословлял дары и клал их на алтарь. После молитвы, которую исполнило сразу несколько жрецов, к алтарю подскочили молодые смеющиеся юноши, старавшиеся забрать с алтаря все, что попадалось под руку, в то время как жрецы пытались отогнать их, яростно орудуя своими плетьми. Удары, которые должны были избавить юношей от злых духов-искусителей, были такой силы, что многие из них выпускали из рук то, что успели схватить.

Мы заходили в храмы и в хижины, нас никто не останавливал, смотрели на петушиные бои, наблюдали за праздничными и религиозными церемониями, которые проходили весь день и всю ночь. Я вернулся в отель только в пять утра. Местные боги любят удовольствия, и жители острова молятся им без страха, но c любовью.

Однажды ночью Шпис и я увидели высокую амазонку, которая танцевала при свете факела. Ее маленький сын повторял все ее движения. Время от времени танцовщице делал замечания какой-то молодой человек. Позже оказалось, что это был ее отец. Шпис спросил, сколько ему лет.

– А когда было землетрясение?

– Двенадцать лет назад, – ответил Шпис.

– К тому времени у меня уже было трое женатых детей, – решив, что ответил не до конца, мужчина продолжил: – Мне уже две тысячи долларов, – и пояснил, что ровно такую сумму он истратил за всю свою жизнь.

Во многих деревнях я видел совершенно новые лимузины, которые использовали как курятники. Я спросил об этом Шписа.

– Дело в том, что деревни управляются по коммунистическому принципу. Все деньги, которые они зарабатывают, продавая скот, сохраняются в виде фонда общих сбережений, которые через несколько лет превращаются в солидную сумму. И вот однажды один предприимчивый продавец автомобилей предложил им купить несколько «кадиллаков». Первые пару дней довольные жители деревень катались по всей округе, пока не закончился бензин. И тут они обнаружили, что топливо, которое необходимо машине в течение дня, стоит столько же, сколько они все зарабатывают в течение месяца. Вот они и решили оставить все лимузины в деревнях и использовать в качестве курятников.

Юмор у местных жителей ничем не отличался от нашего. Они шутили о сексе, их язык был полон трюизмов [109] Трюизм – общеизвестная истина, банальность (прим. ред.). и игры слов. Я проверил чувство юмора молодого официанта в отеле.

– А почему курица ходит?

Официант с презрением посмотрел на меня.

– Да все знают почему, – сказал он переводчику.

– Ну хорошо, а что было сначала – курица или яйцо?

Этот вопрос его слегка озадачил.

– Курица… Нет, – он покачал головой. – Яйцо… Нет, – он сдвинул свой тюрбан на затылок и застыл на мгновение, размышляя, а потом произнес, полностью уверенный в своей правоте: – Яйцо.

– Ну а откуда взялось яйцо?

– А черепаха снесла. Она главная и была раньше всех. Вот и снесла яйцо.

В те времена Бали был настоящим раем. Аборигены работали четыре месяца в году, выращивая рис, а остальные восемь посвящали искусству и культуре. По всему острову развлечения были бесплатны, жители одной деревни устраивали представления для жителей другой. Теперь всего этого уже нет. Цивилизация заставила одеться и забыть своих богов во имя других, пришедших с Запада.

Мы готовились к путешествию в Японию, и мой японский секретарь по имени Коно решил отправиться раньше нас, чтобы приготовить все к нашему приезду. Мы должны были стать официальными гостями японского правительства. В гавани Кобе нас встречали аэропланы, разбрасывавшие над нашим судном приветственные листовки, а в порту собрались тысячи людей. Вид тысяч красочных кимоно на фоне дымов труб и серых стен пакгаузов был парадоксально красивым зрелищем. В этой демонстрации японского гостеприимства не было ничего странного и необычного, что принято приписывать японцам. Толпа была точно так же возбуждена и эмоционально настроена, как и любая другая в любом ином месте.

Правительство Японии предоставило нам специальный поезд, чтобы добраться до Токио. Толпы и всеобщий ажиотаж росли от остановки к остановке, на всех платформах нас встречали симпатичные девушки, которые заваливали нас подарками. Они все были одеты в яркие кимоно и выглядели как участницы грандиозного цветочного шоу. В Токио на вокзале нас ожидали сорок тысяч человек. В этой суматохе Сидни оступился, упал, и его чуть не затоптали.