Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Однажды мы встретились с Уиллом на обеде у Дугласа Фэрбенкса-младшего [147] Сын друга Чарли Чаплина стал киноактером и кинопродюсером (прим. ред.). . Здесь же были Клеменс Дейн [148] Английская писательница, сценарист и драматург (прим. ред.). и Клэр Бут Люс [149] Американский драматург, редактор, журналистка, посол, светская львица и конгрессмен США (прим. ред.). . Первый раз я встретил Клэр много лет назад в Нью-Йорке, на шикарном бале-маскараде у Херста. Тогда она была просто великолепна в костюме XVIII века и весьма обаятельна, но только до того момента, пока не стала чуть ли не препарировать моего друга Джорджа Мура [150] Английский философ, родоначальник аналитической традиции в философии (прим. ред.). , человека культурного и деликатного. Находясь в кругу поклонников, она буднично и громко говорила ему:

– Вы прямо загадка какая-то для меня. Вот как вы зарабатываете себе на жизнь?

Фраза прозвучала грубовато, особенно в присутствии множества людей. Однако Джордж сохранил свою любезность и со смехом ответил:

– Я продаю уголь, немного играю в поло со своим другом Хичкоком [151] Британский и американский кинорежиссер, продюсер, сценарист (прим. ред-). . А вот и мой приятель Чарли Чаплин, – я случайно проходил мимо, – мы хорошо знакомы.

В тот раз я изменил свое отношение к ней и совсем не удивился, что позже она стала членом Конгресса и запомнилась в американских политических кругах известным выражением – афоризмом «глобальная ахинея».

В тот вечер Клэр Люс выступала в качестве оракула и пыталась наставить всех на путь истинный. Постепенно разговор перешел на тему религии (совсем недавно она вступила в лоно католической церкви), и в самый разгар дискуссии я сказал:

– Никто не обязан носить печать христианства у себя на лбу, оно для всех – и святых, и согрешивших, а Святой Дух есть везде и во всем.

В тот вечер мы попрощались, чувствуя, что еще больше отдалились друг от друга.

Я закончил работу над «Огнями рампы» и обнаружил, что по сравнению с другими фильмами меньше всего волнуюсь о том, будет фильм успешным или нет. Мы устроили частный просмотр для друзей, и фильм им очень понравился. Мы начали думать о поездке в Европу, потому что Уна хотела, чтобы дети учились в европейской школе, подальше от влияния Голливуда.

Я сделал запрос о разрешении на обратный въезд в Америку, но прошло уже три месяца, а ответа так и не было. Тем не менее я продолжал улаживать свои дела, готовясь выехать из страны. Все налоги были заплачены, декларации поданы. Но как только в Налоговой службе США узнали, что я уезжаю в Европу, то тут же обнаружили, что я им должен. Они заявили, что я не заплатил шестизначную сумму, и потребовали оставить два миллиона долларов на депозите в качестве обеспечения долга. Это было ровно в десять раз больше, чем долг, о котором они заявили. Шестое чувство подсказывало мне, что я не должен ничего оставлять на депозите, и я немедленно обратился в суд, требуя срочного рассмотрения дела. В результате мы договорились о вполне приемлемой дополнительной сумме налогов, которая была выплачена. Я снова подал прошение для въезда в США, и снова безрезультатно прождал несколько недель. Тогда я отправил в Вашингтон письмо, в котором написал о своем намерении выехать из страны независимо от того, дадут мне въездную визу в Штаты или нет.

Через неделю мне позвонили из Иммиграционного департамента и сказали, что хотели бы задать несколько дополнительных вопросов у меня дома. Я ответил, что они могут приехать и задать свои вопросы в любое время.

Я провел их на веранду. Женщина вытащила из чехла пишущую машинку и поставила ее на маленький столик. Остальные сели на кушетку, удерживая свои чемоданчики на коленях.

Вскоре к нам приехали трое мужчин и женщина, у которой оказалась портативная пишущая машинка. У других в руках были одинаковые чемоданчики, вероятнее всего, с записывающей аппаратурой. Старшим группы был высокий худой мужчина лет сорока, приятного вида и с проницательным взглядом. Их было четверо против меня одного, и я поздновато подумал, что нужно было пригласить моего адвоката, но в любом случае мне было нечего скрывать.

Старший извлек из портфеля объемистое досье и аккуратно положил его на стол перед собой. Затем он так же аккуратно начал просматривать страницу за страницей.

– Чарльз Чаплин – это ваше настоящее имя?

– Да.

– Некоторые утверждают, что ваше имя… – тут он произнес какое-то иностранное имя, – и что вы родом из Галиции.

– Нет, мое имя – Чарльз Чаплин, так же звали моего отца. Я родился в Англии, в Лондоне.

– Вы говорите, что никогда не были коммунистом?

– Никогда. Я никогда в жизни не был членом ни одной политической организации.

– Вы произнесли речь, в которой обратились к собравшимся со словом «товарищи», что вы имели в виду?

– Именно то, что и означает это слово. Посмотрите в словаре. Коммунисты не обладают исключительными правами на это слово.

Он продолжал задавать подобные вопросы, а потом вдруг спросил:

– Вы прелюбодействовали?

– Послушайте, – сказал я, – если вам нужна чисто техническая причина, чтобы выдворить меня из страны, то так и скажите, тогда я буду готовиться к отъезду по-другому, потому что не хочу оказаться персоной нон-грата где-либо еще.

– Нет, что вы, это вопрос из анкеты на въезд в страну.

– Дайте, пожалуйста, определение слову «прелюбодеяние».

Мы оба посмотрели значение этого слова в словаре.

– Пусть это будет «соитие с чужой женой», – сказал он.

– Насколько мне известно, нет, – сказал я, сделав паузу.

– Если бы на нашу страну напали, вы воевали бы за нее?

– Конечно, я люблю эту страну, здесь мой дом, я здесь прожил около сорока лет.

– Но вы так и не стали ее гражданином.

– В этом нет ничего противозаконного. Тем более что именно здесь я плачу налоги.

– Почему же вы следуете линии партии?

– Если вы расскажете мне, что такое «линия партии», то я скажу вам, следую я ей или нет.

Последовала пауза, которую я прервал своим вопросом:

– А вы знаете, как я попал во все эти неприятности?

Он покачал головой.

– Оказал услугу вашему правительству.

Он удивленно приподнял брови.

– Посол США в России должен был произнести речь на митинге в Сан-Франциско в рамках оказания военной поддержки России, но в последний момент заболел ларингитом, и высшие чиновники вашего правительства обратились ко мне с просьбой выступить вместо посла, и вот с тех пор мне выкручивают руки.

Меня допрашивали целых три часа, а через неделю позвонили и попросили зайти в департамент иммиграции. Мой адвокат заявил, что не отпустит меня одного, – «они могут снова устроить вам допрос».