Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Мэр Саутгемптона поприветствовал меня в доках, после чего я немедленно проследовал на поезд. Наконец-то до Лондона оставалось совсем немного! Со мной в купе ехал Артур Келли, брат Хетти. Я наслаждался видом зеленых полей за окном купе и пытался поддержать разговор со своим попутчиком. Я сказал Артуру, что получил письмо от его сестры, которая пригласила меня на обед в их дом на Портман-сквер.

Артур странно посмотрел на меня и выглядел растерянным, а потом сказал:

– Но вы ведь знаете, Хетти умерла.

Я был потрясен, но в тот момент не мог осознать всю величину трагедии – слишком много всего происходило в те дни, но я чувствовал, что у меня отняли целый кусок моей жизни. Хетти была как раз тем человеком из моего прошлого, которого мне очень хотелось бы увидеть, особенно сейчас, в таких неимоверно фантастических обстоятельствах.

Мы въезжали в пригороды Лондона. Я выглядывал в окно, тщетно стараясь увидеть знакомые улицы. Я предвкушал встречу со старыми местами, но в душу закрадывался страх, что все они уже давно изменились до неузнаваемости, особенно после войны.

Мое возбуждение возрастало, я был весь в ожидании. Чего же я ждал? В голове был полный хаос, я не мог ни о чем думать. Я видел крыши лондонских домов, но и они были вне реальных ощущений, меня полностью поглотило предвосхищение встречи с прошлым.

Наконец поезд притормозил, и вот она – железнодорожная станция Ватерлоо! Я вышел на перрон и увидел толпу встречавших меня людей, сдерживаемых полицейскими. Все вокруг дрожало от напряжения. Я был просто не в состоянии чувствовать что-либо, кроме возбуждения, но помню, что меня подхватили за руки и, словно арестованного, повели к выходу с платформы. По мере приближения к толпе встречавших напряжение стало выплескиваться наружу: «Вон он! Да, это он! Старый добрый Чарли!» Со всех сторон раздавались громкие приветствия. В конце концов меня буквально втиснули в лимузин, где я оказался вместе с двоюродным братом Обри, которого не видел целых пятнадцать лет. По правде говоря, у меня не было особого желания прятаться от людей, которые ждали меня так долго.

Я уточнил у Обри, поедем ли мы по Вестминстерскому мосту. По пути от Ватерлоо вниз по Йорк-роуд я заметил, что старые дома исчезли, а вместо них построены новые, в том числе здание Совета Лондонского графства. Но едва мы свернули с Йорк-роуд, передо мной тут же открылась панорама Вестминстерского моста! Он абсолютно не изменился, также как и здания Парламента, которые возвышались строго и непоколебимо. У меня появилось ощущение, что я никогда отсюда не уезжал, и я был готов заплакать от переполнявших меня чувств.

Я решил остановиться в отеле «Ритц» – его построили, когда я был еще мальчишкой, и всякий раз, проходя мимо, я любовался роскошью интерьеров, глядя в окна отеля. Мне просто было любопытно узнать, как там все устроено внутри.

Перед входом в отель меня ждала огромная толпа, и я выступил перед ней с коротким приветствием. Когда же я оказался один, то вдруг понял, что больше всего на свете мне хочется незаметно выйти из отеля и погулять в одиночестве. Но толпа все еще окружала отель, люди выкрикивали приветствия, и несколько раз, подобно королевской особе, мне пришлось выходить на балкон и махать им рукой в ответ. Трудно описать все, что чувствуешь в таких необычных обстоятельствах.

В номере собрались мои друзья, но мне очень хотелось побыстрее остаться одному. Было четыре часа вечера, и я сказал всем, что хочу отдохнуть и мы увидимся вечером за ужином.

Как только все ушли, я быстро переоделся, спустился вниз на грузовом лифте и незаметно выбрался из отеля через черный выход. Быстро пройдясь до Джермин-стрит, я остановил такси и помчался вниз по Хеймаркет, через Трафальгарскую площадь, по Парламент-стрит и Вестминстерскому мосту.

Вот такси свернуло за угол, и я оказался на Кеннингтон-роуд! Вот она! Это было просто невероятно! А вот и церковь Христа на углу Вестминстер-Бридж-роуд! А вот и «Пивная кружка» на углу Брук-стрит!

Я остановил такси, немного не доехав до дома № 3 по Поунелл-террас. Какое-то непонятное спокойствие овладело мной, пока я медленно подходил к нему. Остановившись на мгновение, я постарался охватить взглядом весь дом. Да, тот самый дом № 3 на Поунелл-террас! Вот он, выглядит как высохший старый череп. Я посмотрел на два окна на последнем этаже – окна нашей мансарды, возле одного из них все время сидела бедная мама, слабая от недоедания и медленно сходившая с ума. Оба окна были плотно закрыты. Они не были готовы поделиться своими секретами и с безразличием смотрели вниз на человека, так долго стоявшего под ними с задранной головой. Но их тяжелое молчание было ценнее всяких слов. Через некоторое время на улице появились дети, они окружили меня, и мне пришлось ретироваться.

Я пошел в сторону конюшен в конце Кеннингтон-роуд, где помогал заготовщикам дров, но проход был заложен кирпичами, и никаких заготовщиков там давно уже не было.

Затем я оказался у дома № 287 на Кеннингтон-роуд, где мы с Сидни жили с моим отцом, Луизой и их маленьким сыном. Я стоял и смотрел на окна комнаты на втором этаже, которая вместе со мной пережила самые горькие минуты моего детского отчаяния. Теперь же эти окна глядели на меня холодно и равнодушно.

Я спустился к Кеннингтонскому парку и прошел мимо почтового отделения, в котором на сберегательном счете у меня хранились шестьдесят фунтов. Эти деньги я скопил в 1908 году, и они все еще лежали там.

А вот и Кеннингтонский парк! Несмотря на прошедшие годы, он по-прежнему печально зеленел. Здесь, у Кеннингтонских ворот, я встречался с Хетти. Я замер и посмотрел на подъехавший к остановке трамвай, кто-то вошел, но никто, увы, никто не вышел мне навстречу.

Потом я прошел до Брикстон-роуд, до дома № 15 в Гленшоу Мэнсонс, где мы с Сидни сняли и обставили квартиру. Но на этом самом месте мои эмоции закончились и осталось одно любопытство.

По дороге назад я зашел в пивную «Рога» чего-нибудь выпить. В свое время ее интерьер выглядел весьма элегантно – с отполированной барной стойкой из красного дерева, красивыми зеркалами и бильярдной. Здесь был большой зал, где проходил последний бенефис моего отца. Теперь «Рога» выглядели немного потрепанными, но дух свой сохранили. Рядом с пивной была Школа графского совета на Кеннингтон-роуд, где я учился два года. Я заглянул на школьную площадку – на сером асфальте появилось несколько новых построек.

Я гулял по Кеннингтону, и мне казалось, что все, о чем я вспоминал и что со мной здесь происходило, было подобно сну, а то, что происходило со мной в Штатах, было единственной реальностью. Еще я испытывал чувство неловкости, которое, словно отголосок моего нищего детства, все никак не отпускало меня, затягивая в ловушку зыбучих песков безысходности прошлых лет.