Иван Артемьев - В эфире партизаны

«РПО» представляла собой переносную приемо-передающую коротковолновую рацию, предназначенную для работы в телефонном и телеграфном режимах. Передатчик позволял работать и на кварцах, и в режиме самовозбуждения. Трехламповый приемник прямого усиления имел схему 1-V-1, питался от сухих батарей, мощность — 6–7 ватт. В комплект входило две батареи БАС-80 и четыре элемента 3С. Питание же передатчика производилось от ручного привода ДРП-6Б, что явилось уже серьезным достижением. Правда, сам привод вызывал нарекания со стороны партизан. Во время работы он создавал шум, который в тихую погоду слышался довольно далеко.

Вся радиостанция весила 29 килограммов и размещалась в трех упаковках. Они имели ремни, и их обычно переносили за спиной, как рюкзаки.

«РПО» обслуживали два радиста. Один вел радиообмен, другой при передаче вращал ручку привода-генератора.

В отрядах использовались и другие рации — «Белка», «РБ», «Прима», а также трофейные. Станции, захваченные у противника, особенно широко применялись в украинских соединениях, которыми командовали С. А. Ковпак, А. Ф. Федоров, А. Н. Сабуров, М. И. Наумов. Поскольку они работали в телефонном режиме, то использовались в основном для обеспечения взаимодействия с частями Красной Армии. Начальник радиоузла соединения А. Н. Сабурова А. С. Хабло долгое время осуществлял с помощью трофейной радиостанции связь и с Украинским штабом партизанского движения. Штаб бригады Гиль-Родионова, действовавшей в Белоруссии, тоже успешно использовал немецкие ультракоротковолновые рации для внутренней связи с отрядами.

Нужно отметить, что наши радисты с интересом относились к попадавшим в их руки неприятельским радиосредствам, внимательно изучали их и в случае необходимости довольно умело использовали.

По мере увеличения выпуска «Севера» и «РПО» мы получили возможность оснащать многие группы радистов и той и другой рацией. Такое спаривание всегда благоприятно сказывалось на устойчивости и оперативности связи.

Приведу воспоминание Зинаиды Алексеевны Барабановой (Никифоровой). Последнее свое задание на оккупированной врагом территории она выполняла вместе с радисткой Люсей Беляевой. Они входили в группу, возглавлявшуюся тов. Войцеховичем, которую самолетом забросили в Минскую область. Оттуда девушки пешком добрались до штаба Пинского соединения Василия Захаровича Корж-Комарова. А вскоре их вместе с пятнадцатью бойцами направили под Брест, в бригаду Михаила Ивановича Герасимова.

Начался многодневный изнурительный переход в глубь занятой врагом территории. Шли больше ночами, по знаменитым пинским болотам и топям, обходя многочисленные неприятельские гарнизоны. Приходилось и ползти по-пластунски, и брести по грудь в холодной воде. При этом несли на себе радиостанции, питание для них. Заплечный груз с каждым днем становился все тяжелее. Но как бы ни было трудно, Зина и Люся выходили на связь точно в установленные часы.

Под конец перехода «Северок» умолк. «Болотное» путешествие не прошло бесследно и для него. Подругам пришлось немало повозиться, чтобы устранить неисправности аппаратуры. «Север» снова заработал, но теперь Большая земля слышала его плохо: сказывалось значительное удаление бригады. Девушки перешли работать на «РПО» и с помощью этой более мощной радиостанции надежно связались с вышестоящим командованием [16] За успешное выполнение боевых заданий в тылу врага Зинаида Алексеевна Барабанова (Никифорова) и Людмила Лаврентьевна Беляева награждены орденом Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны». .

При выполнении своего последнего задания Зинаида Алексеевна неожиданно встретилась с Алексеем Волковым, тем самым, который так настойчиво добивался приема в спецшколу, а потом отправки за линию фронта. Алексей к тому времени стал уже опытным специалистом. Командование ценило его и как энергичного, бесстрашного бойца.

Дальнейшая судьба Леши-«маленького» пока неизвестна. А Зинаида Алексеевна живет в Москве, окончила Московский государственный институт культуры и заведует сейчас научно-технической библиотекой Московского приборостроительного завода.

«Север» и «РПО» работали надежно, правда, сразу замечу: если находились в умелых руках. Быть радистом вообще не легко, а у партизан во много раз труднее. Там не придет на помощь опытный техник или инженер. Все надо уметь делать самому. А школа, вполне понятно, не могла дать всесторонней подготовки. Нашим парням и девушкам приходилось до многого доходить собственным умом, обретать необходимый опыт уже в процессе боевой работы. Примечательно, что в подавляющем большинстве своем они довольно быстро становились знатоками радиотехники и мастерами эфира. Многие из них даже совершенствовали аппаратуру, увеличивали ее возможности.

Таким умельцем был, например, Николай Васильевич Бушков. Белорусский штаб партизанского движения направил его вместе с радистами Мишилевичем и Хоробрых в конный отряд майора А. К. Флегонтова, формировавшийся в Калининской области.

Однажды противник подверг конников бомбежке. Тяжело ранило Мишилевича. Старшего радиста эвакуировали в госпиталь, а на его место назначили Бушкова.

Наступило время проведения сеанса. Николай Бушков и Геннадий Хоробрых развернули рацию. Но как ни старались, установить связь с Москвой не сумели. То ли их не слышали, то ли они. «Север» же был вполне исправен. Друзья-однокашники поняли, что еще не умеют работать в условиях слабой слышимости.

Что и как надо делать — подсказать было некому. До перехода же линии фронта оставалось всего двадцать дней.

В конце концов радисты установили связь с Москвой, хотя она все еще оставалась неудовлетворительной: из шестидесяти минут, отводимых на передачу, тридцать, а порой сорок пять уходило на то, чтобы вызвать корреспондента и уловить его ответ.

30 августа 1942 года конный отряд Флегонтова скрытно пересек передний край и оказался в тылу вражеских войск. В это ответственное время дела у Бушкова еще больше разладились. Как предусматривалось заранее, он перешел на основную волну с новыми позывными, но связаться с ЦШПД не смог. Когда Николай переключился на старые позывные, Москва откликнулась, и все-таки полноценного сеанса не получилось.

Случались у него срывы и позже. То были горькие уроки. Многому они научили Бушкова. Прежде всего Николай понял, что необходимо заблаговременно и тщательно готовить аппаратуру к работе. И уже в ноябре 1942 года, всего через три месяца, он уверенно обслуживал не только свой отряд, но и другие, действовавшие в Минской зоне.

В минских лесах Бушков впервые применил для приема двадцатичетырехметровую антенну. Слышимость корреспондента намного улучшилась. А когда Николай стал вместо 240 вольт давать на аноды ламп передатчика 300–360 вольт, и его самого стали слышать лучше. При приеме радист обычно пользовался 62-метровой волной, а при передаче — 52-метровой.