Виктор Жагала - Расчищая путь пехоте...

К 27 декабря вся территория от Киришей до линии железной дороги, идущей из Тихвина на Волхов, находилась в наших руках.

В течение января 1942 года полк АККУКС, как и вся 54-я армия, активных боевых действий не вел, а занимался в основном разведкой и боевой подготовкой.

На Волховском фронте наши войска продолжали вести наступательные бои в общем направлении на город Любань. Здесь в конце января обозначился даже некоторый успех, особенно на участке, где был введен 13-й кавалерийский корпус и отдельные соединения 2-й ударной армии. За несколько дней стрелковые части углубились в расположение противника на 70–75 километров, перерезав железную дорогу Ленинград — Новгород. После этого 2-я ударная армия была полностью введена в прорыв. С целью оказания помощи Волховскому фронту наша 54-я армия получила задачу ударом навстречу 2-й ударной ликвидировать любанско-чудовскую группировку противника и освободить Любань. Время затишья для нас миновало…

Местность в полосе действий армии была исключительно труднопроходимой. Заболоченные леса, не замерзающие даже в сильные морозы топи, бездорожье сильно затрудняли боевые действия войск, особенно артиллерии. В результате тяжелых и напряженных боев соединениям нашей армии к середине марта удалось продвинуться вперед всего на 20–25 километров. Для дальнейшего наступления сил уже не оставалось…

В феврале 1942 года мне пришлось попрощаться со своими боевыми товарищами по дивизиону. Меня перевели в 21-й армейский пушечный артиллерийский полк на должность начальника штаба. Несколько позже я стал заместителем командира этого полка. На вооружении части были 152-миллиметровые гаубицы-пушки образца 1937 года. В полку имелась звукометрическая батарея, что значительно повышало эффективность контрбатарейной борьбы. Здесь уже широко использовались данные оптической, топографической служб и даже авиаразведки, чего, к сожалению, не было у нас, в 881-м корпусном артиллерийском полку.

Командовал полком подполковник В. Н. Дубровин, стройный молодой офицер, окончивший перед войной Военную артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского. А вот комиссар полка полковой комиссар И. М. Аверин, призванный из запаса, был уже в летах. В военной выправке он, конечно, уступал нашему командиру, зато все остальные, необходимые комиссару качества были у него налицо.

Полк действовал в полосе 4-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал Н. А. Гаген. Штаб корпуса и наш командный пункт размещались в сосновом лесу в деревоземляных помещениях. Вкопаться в землю не было возможности: торфяное болото, прикрытое снегом, никогда не замерзало. Поэтому мы ставили два деревянных сруба один в другой, а пространство между ними засыпали землей. От прямого попадания снаряда или авиабомбы они не защищали, но осколки нам все же не были страшны.

В должности начальника штаба я освоился довольно быстро, и не последнюю роль в этом сыграл мой помощник капитан В. В. Зорин. Дело он знал отлично и относился к нему с чувством высокой ответственности. Благодаря его неутомимой энергии мы всегда имели под рукой данные, необходимые для эффективного воздействия на артиллерию и минометы противника. А это была основная задача полка.

Контрбатарейная борьба под Ленинградом и Волховом в те дни приобрела большое значение. Она требовала от артиллеристов глубоких знаний, высокого мастерства. Не зря артиллерию здесь стали называть огневым щитом Ленинграда.

Можно с уверенностью сказать, что общевойсковые соединения, несмотря на их малочисленность, прочно держали оборону под Волховом и Тихвином лишь благодаря умело спланированному и надежно обеспеченному взаимодействию с артиллерией. Мы денно и нощно заботились о том, чтобы предотвращать налеты вражеской артиллерии, держать ее в постоянном напряжении, умело и точно наносить огневые удары но ее позициям. Для достижения этой цели перед каждым орудийным расчетом, огневым взводом, батареей, дивизионом стояла задача: добиваться высокой точности стрельбы. Девизом и здесь было правило: «Не вижу — не стреляю!» И мы свято выполняли его, стараясь, чтобы каждый снаряд попадал в цель.

Однако того же старался добиться и противник. Ведь он тоже располагал всеми видами инструментальной и авиационной разведки, батареями мощных полевых и даже крепостных орудий. Поэтому нередко между нами возникали настоящие огневые поединки. Это заставляло быть в постоянной боевой готовности. Мы, помнится, даже спали не раздеваясь, хотя жили в хорошо оборудованных блиндажах. Постоянная собранность, напряжение физических и моральных сил позволяли нам сразу же, как только батарея немцев открывала огонь, наносить по ней ответный удар поражающей силы.

Помнится, нам очень досаждала 150-миллиметровая пушечная батарея врага, разместившаяся где-то в районе синявинских торфоразработок. Достаточно было над нашими боевыми порядками появиться самолету-разведчику «Фокке-Вульфу-189», которого солдаты позже окрестили «рамой», как эта вражеская батарея тут же производила налет по нашей обороне, чаще всего по какой-нибудь артиллерийской или минометной позиции.

Долго мы охотились за этой вражеской батареей, но определить ее координаты никак не удавалось. Наконец все же батарею засекли полковые звукометристы лейтенанта А. Грезлова. Как выяснилось, она находилась в болоте. Выглядело это, конечно, неправдоподобно, но тем не менее все было именно так. После того как один из дивизионов полка произвел мощный огневой налет по указанному ему месту, батарея противника навсегда замолчала.

Приближалась весна. Мне присвоили очередное воинское звание подполковника и назначили заместителем командира полка по строевой части. В должность начальника штаба вступил В. В. Зорин, получивший звание майора.

В начале июня 1942 года 54-я армия была передана из Ленинградского фронта в Волховский. Но и там охота за артиллерийскими и минометными батареями противника для нас оставалась основной повседневной фронтовой работой.

В середине июля меня вызвали в штаб артиллерии армии и вручили предписание: вечером того же дня отправиться в Москву, в распоряжение Управления кадров артиллерии Красной Армии. Разрешили взять с собой моего верного помощника ординарца Андрея Шаповаленко.

На попутном газике добрались мы с Андреем до Волхова. Подъехав к его окраинам, ужаснулись: города не было. От него остались лишь бесформенные развалины. Ни одного уцелевшего здания!

На следующий день в товарном вагоне отправились в Вологду, а оттуда уже в пассажирском — в Москву.