Виктор Жагала - Расчищая путь пехоте...

Оказавшись в дивизионе капитана Посохина, замполит работал наравне с бойцами, помогая расчетам перевести гаубицы-пушки из походного положения в боевое. Сбросив полушубок, он орудовал киркой.

Дело в том, что гусеницы тракторов, станины лафетов, катки, проушины и детали крепления были забиты комьями снега. Все это обледенело, и приходилось отбивать наледь, чтобы снять орудия с крюков, раздвинуть станины до упора, выдолбить ломами лунки под сошники.

У каждого орудия кроме штатного расчета трудились командиры взводов, механики-водители тракторов, бойцы взводов боепитания — словом, все, кого можно было на время оторвать от прямых обязанностей.

Но настоящей бедой было другое — во 2-й и 4-й батареях вышли из строя по одному трактору. Батарейцам ничего не оставалось, как выводить орудия на позицию поочередно, как принято было тогда говорить, — перекатами.

Между тем время шло, а попытка стрелкового полка сбить врага с очень выгодного в тактическом отношении рубежа не увенчалась успехом. Комдив 293-й, хмуря густые брови, разглядывал в бинокль окружающую местность, сличал ее с картой.

1107-й пушечный артиллерийский полк был готов к действиям, когда у НП затормозила выкрашенная в белое эмка. Из нее вышел командир 1-й артиллерийской дивизии полковник В. Н. Мазур. Выслушав меня и командира стрелковой дивизии, он тут же по радио приказал командиру 1166-го пушечного артиллерийского полка подполковнику Н. Г. Ушакову развернуть находившийся невдалеке на марше дивизион этого полка.

Командир стрелковой дивизии отдал распоряжение — все пушечные батареи собственного артполка выдвинуть на прямую наводку. Создалась довольно сильная полковая артиллерийская группа поддержки пехоты (ДАГ). Командиром ПАГ был назначен я. Майор Кудрявцев со своими помощниками оперативно спланировал предстоящую артиллерийскую подготовку и поддержку атаки стрелкового полка, которая, по существу, была планом артиллерийского наступления в небольшом масштабе.

…Огневой налет по вражеским артиллерийским и минометным батареям был осуществлен на пять минут раньше 20-минутной артподготовки. Стрелковые подразделения дружно бросились вперед, ворвались на передний край противника и, поддерживаемые орудиями непосредственного сопровождения, а также минометными и пулеметными подразделениями, выбили гитлеровцев из поселка Гранки, погнали их на юго-восток. Из 15 танков, попытавшихся было перейти в контратаку, лишь 4 средним удалось уйти. Остальные были либо подбиты, либо подожжены. 152-миллиметровые гаубицы-пушки 1107-го пушечного артиллерийского полка уничтожили два танка T-IV, подавили шестиорудийную батарею 105-миллиметровых полевых пушек и две минометные батареи врага.

В степи по-прежнему мела пурга. Дороги во многих местах занесло. Колеса машин, гусеницы танков и тракторов со скрипом мяли сугробы. С завыванием и свистом гулял по степи ветер. Косматыми гривами стлалась по земле поземка.

Усиленная танковым батальоном, 293-я стрелковая дивизия пошла вперед. Вероятно, гитлеровское командование почувствовало, что войскам грозит окружение, и стало все чаще и чаще бросать во фланг наступающим соединениям 21-й армии пехотные и танковые части.

В десяти километрах к югу от поселка Гранки вновь завязался встречный бой. Наши дивизионы своим огнем поддерживали стрелковые батальоны дивизии, которые с трех сторон атаковали небольшой хутор, занятый вражеской мотоциклетной частью. Бой мы выиграли. На улице хутора и огородах горели мотоциклы, крытые штабные машины, уныло опустили хоботы пушек несколько средних танков с развороченными боками.

Преследуя гитлеровцев, ушли вперед стрелковые полки 293-й дивизии и танки приданного батальона. С согласия начальника артиллерии я тоже дал команду дивизионам сняться с позиций. Сделать это вовремя — немаловажно, к тому же если учесть, что скорость передвижения орудий за тракторами не превышала 5–6 километров в час…

Получил такой приказ и командир 6-й батареи капитан П. И. Бакин, который и рассказал мне после боя о том, как сражались его артиллеристы.

6-я батарея еще находилась на огневых. Бакин выбежал из своего ровика, служившего и командным и наблюдательным пунктом, чтобы отдать старшему на батарее необходимые указания. Тут он и услышал взволнованный голос наблюдателя:

— Танки слева!

— Свои небось. Присмотрись лучше! — усомнился капитан, но все же, повернувшись, начал всматриваться в снежное марево.

— Кресты на бортах, товарищ капитан, — теперь уже уверенно доложил красноармеец.

Сомнений не было. Колонна в несколько вражеских бронированных машин двигалась фронтально в 500–600 метрах от позиции батареи. Скорость не превышала 15–20 километров в час. Видимо, в пургу немецкому танковому подразделению удалось совершить маневр, уйти из-под удара наших передовых частей, и сейчас оно осторожно двигалось по заснеженному полю, пытаясь нащупать дорогу к своим. По всему было видно, что его командир не подозревал еще о грозившей опасности.

— Второму взводу по головному танку, первому — по замыкающему, гранатой, взрыватель фугасный, огонь! — скомандовал Бакин и, спрыгнув в траншею, стал наблюдать.

Орудиями во втором взводе командовали старшие сержанты Кашаган Джамангараев и Иван Лозокевич. Оба комсомольцы. Иван Лозокевич к тому же и комсорг батареи. Еще до прибытия в полк оба участвовали в боях, хорошо знали огневое дело, проявили себя рассудительными и решительными младшими командирами.

Кашаган Джамангараев, как и многие казахи, был человеком темпераментным, порой вспыльчивым, исключительно честным, прямым. Когда речь шла о деле, о несении воинской службы, Джамангараев никому, даже своим землякам, которых почитал за кровных братьев, спуску не давал. Правдивость и безупречная исполнительность для него были самыми высокими критериями в оценке людей.

Иван Лозокевич был спокойным, выдержанным человеком с обостренным чувством ответственности за порученное дело, прекрасным товарищем и боевым командиром.

Им обоим, Джамангараеву и Лозокевичу, вернее, их расчетам и предстояло упредить вражеских танкистов в открытии огня, уничтожить или хотя бы подбить головную и замыкающую машины.

Услышав команду, старший сержант Джамангараев, орудие которого стояло на левом фланге батареи, зычным голосом, с присущим ему акцентом прокричал:

— Расчет, к орудию! Гранатой, взрыватель фугасный… прицел… уровень… угломер…

Наводчик Владимир Бушуев, споро работая механизмами, быстро выполнил полученные команды.

— Готово! — доложил Бунгуев, и все отскочили от гаубицы.

— Ор-ру-дие! — резанула воздух команда Джамангараева.

Выбросив клубы огня и дыма, а вместе с ними невидимый снаряд, 152-миллиметровая гаубица-пушка ухнула, заметно присела под тяжестью силы отдачи и вновь покатилась вперед, на свое место.