Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

— Решай сам, звать ли Короткова и Хозацкого, это — на твоё усмотрение…

Они ведь без меня практически не встречаются, я — единственный, кто их объединяет, как это ни печально. Они не виделись с мая 1997 года. Хозацкий заболел, а Коротков пришёл. Я предложил такую повестку дня:

1. Положение на текущий момент.

2. Дети.

3. Болезни.

4. Ностальгические сопли.

Вечер получился замечательный! Все были в ударе, все искрились юмором, как бенгальские огни. По дороге в гостиницу, в метро пытался разобраться, на чем же зиждется наша уже почти 40-летняя дружба? Помимо общности в понимании всего окружающего, как мне кажется, много значит взаимное уважение к работе друг друга. Я всегда чувствовал, что мои ленинградские друзья считают меня не просто хорошим парнем, но и уважают во мне работника.

С утра Сойфер и Глеба [341] Глеба Юрий Юрьевич — академик Украинской АН, работает в США. рассказывали о геноме человека и о биотехнологиях в создании растений. Мне показалось, что обе лекции сложноваты даже для лучших учителей биологии, которые сидели в зале. Что я для себя уяснил: поскольку названными проблемами мы в России практически не занимаемся, открытий тут у нас нет и патентовать нам нечего. А, значит, в будущем, после того, когда окончательно разберутся с геномом человека, произойдёт информационный взрыв в фармакологии. Запатентованные за рубежом лекарства или лицензии на их изготовление нам нужно будет покупать по тем ценам, какие нам укажут. А если не сможем покупать, то будем и дальше вырождаться!

Всю жизнь пытался всех убедить, что заниматься наукой выгодно. Не убедил.

Дом учёных в Петербурге помещается во дворце великого князя, непосредственно примыкающего к Эрмитажу. После постройки дворец реставрировался лишь однажды в 1950 году, т. е. полвека назад. Тогда сменили занавески и штофные обои, подправили лепнину. Во дворце присутствует аромат прежнего столетия, я его уловил…

В одной из зал дворца состоялся диспут на тему «Благотворительность в России» Очень интересное выступление Шноля, который рассказывал о Христофоре Семёновиче Леденцове, богатейшем купце, который в 1895 году завещал всё свое состояние на нужды науки. По присуждению Леденцовских премий заседали специальные советы в МГУ и МВТУ, которые решали, кому и на что давать деньги. Шноль рассказал и о знаменитом меценате Альфонсе Женявском, о братьях Сабашниковых и других замечательных русских людях. Меценаты различных искусств более-менее известны (Третьяков, Бахрушин, Морозов, Щукин и т. д.), а «научных» совсем не знаем.

Потом мы сидели с Граниным. Он расспрашивал о моих делах. Я сказал, что на днях должна выйти моя книжка обо всех экспедициях по программе «Apollo», о высадке людей на Луну.

— А что, американцы высаживались на Луну? — спросил Гранин, и я не понял, шутит он или нет… Да, конечно, шутит…

Рассказал ему о записных книжках («Комсомолку» он, естественно, не читает).

— Вот это интересно! — воскликнул Гранин. — 50 лет записей! Вот это интересно!..

Сойфер вытянул нас с Граниным выступать. Потом ещё раз. Сойфер лукавил: заставлял высказываться противников Фонда Сороса, а таковых не было, поскольку в зале сидели его лауреаты. Сойфер сказал, что получил информацию из ФСБ, что Сорос якобы ведёт злонамеренную шпионскую деятельность по откачке за рубеж русских мозгов и контролирует тех, кто ещё остался в России. На что Курдюмов заметил, что никакой «откачки» не требуется, поскольку каждый претендент на соросовскую стипендию подробнейшим образом описывает свою работу и ожидаемые результаты.

Я Сороса понимаю, в конце концов все эти шпионские подозрения ему надоедят и он просто пошлет нас на х… Кто берётся объяснить: зачем он потратил почти миллиард (!) долларов на Россию?

Сойфер смеялся, что в Штатах его тоже не понимают. Я сказал:

— Да зачем вы выясняете продуктивность вашей программы у лауреатов? Вы говорите, что в министерстве образования зам. министра вас на дух не переносит, что на Лубянке генералы убеждены в том, что Сорос — шпион. Так давайте их послушаем. Пусть они будут вашими оппонентами…

В роскошном зале Дома учёных во время столь же роскошного прощального ужина мальчик-пианист играл для нас вариации Шопена. Зовут его Саша Степанов. Играл изумительно, виртуозно, едва ли не лучше самого Шопена. Дай ему Бог, чтобы всё у него сладилось.

Профессор химии, соросовский лауреат Исаак Абрамович Подольный рассказывал мне, что писатели в Вологде, в числе которых были Белов и Распутин, приняли постановление об изъятии учебников Сороса из библиотек. Осталось совсем немного до того, как начнём сжигать Гейне и Фейхтвангера!

Семен Соломонович Герштейн, физик из Протвино, говорит вдруг:

— А вы меня не помните? Мы с вами вместе встречали однажды Новый год в Черноголовке у Льва Петровича Горькова…

Я вспомнил, хотя прошло тому уже 30 лет.

— А вы знаете, почему я тогда ушёл из квартиры Горькова? — спросил я. — Все рассказывали разные весёлые истории, и я рассказал, как на педагогической практике в школе мой товарищ Юра Рост, когда нагрянула комиссия с проверкой организации «подвижных игр», срочно изобрёл для школьников игру «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» Так вот, когда я сказал, что Рост был студентом института физкультуры в Киеве, Горьков и его коллеги стали этак выразительно вращать глазами: «Вот, мол, какие у него друзья — учатся в физкультурном институте…» Так вот, я обиделся за Роста и ушёл…

— Не может быть! — воскликнул Герштейн. — Роста я знаю! Рост — замечательный журналист!.. Надеюсь, и Горьков понял это, хотя он теперь живёт в Америке и наших газет, наверное, не читает…

На ТВ работает журналист Александр Гордон. Начинал он в США, но там, очевидно, дело у него не заладилось и он вернулся в Россию. На канале ТВ-6 он прославился передачей, в которой доказывал, что на самом деле американцев на Луне не было, и всё это — голливудские трюки. Этой передачей (хотя достоверность её не выдерживала никакой критики) он посеял в умах людей, мало знакомых с проблемой, полное смятение, и я даже написал письмо продюсеру ТВ-6 Саше Пономарёву (я знал его ещё по тем временам, когда он отравлял жизнь Александру Маслякову своей уникальной трусостью, как куратор ЦК ВЛКСМ на передаче КВН) и просил его уволить этого самого Гордона, поскольку его деятельность приносит людям вред.

Однако Пономарёв его не уволил и, судя по всему, Гордон начал процветать. Он организовал вместе с Владимиром Соловьёвым еженедельную передачу «Процесс» на ОРТ (к которой никаких претензий не имею), а ещё до того — собственную передачу «Собрание заблуждений». Не знаю, нужна ли вообще такая передача, но, с другой стороны, я понимаю, что заблуждения всегда интереснее истин. Но дело не в том, чтоделает Гордон, а в том, какон это делает. «Заблуждения» всякий раз набухают от безвкусицы и бесконечного гордоновского самолюбования. Господи, как же он себя любит! Эти мечты в гамаке в какой-то оранжерее, этот белый костюм («А тут выхожу я в белом костюме и…»), эти прогулки в красивых зарубежных парках с прекрасной дамой, которая, как и её постоянный невозмутимый бесстрастный кавалер, рта не открывает: диалог, полный намёков и недомолвок, ведётся за кадром их голосами. Очевидно, Гордон посчитал это выдающейся режиссёрской находкой, забыв, что изобретение это очень старое. Но если, например, у Ромма в «Девяти днях одного года» это абсолютно оправданно, то у Гордона это не оправдано ничем. Во всей стилистике этой передачи угадывается дремучее провинциальное мышление, для которого так характерно стремление к непременной «красивости».