Илья Старинов - Мины ждут своего часа

— Смотрите!!!

В голосе Хуана — досада, отчаяние, ужас.

Я обернулся и оцепенел.

К заминированному участку мчался весело играющий огнями классных вагонов пассажирский поезд.

Что делать?! Перед мысленным взором на миг мелькнуло упрямое, жесткое лицо полковника Переса Саласа.

Выходит, полковник был прав, запрещая нам действовать на участках с пассажирским движением!?

Мне представились вдруг люди, собирающие чемоданы перед Кордовой, поглядывающие в окна на приближающиеся огни города. И почему-то на миг показалось, что в вагонах нет мужчин. Только женщины… Но зачем они едут в занятый фашистами город?..

И все же, если бы можно было остановить состав, я не раздумывая сделал бы это! Но меня отделяло от железнодорожного полотна почти километровое расстояние.

Сигналя красным фонариком, к дороге бросился Хуан Гранде. Однако машинист не заметил фонарика.

Под колесами паровоза взметнулось пламя, до нас докатился взрыв. В Кордове мгновенно погасли огни…

Трудной была для меня та ночь. Я не ждал от будущего ничего хорошего. Знал: оправдания не помогут. Хорошо еще, если просто снимут с этого фронта. А что, если вообще отстранят… Опасность нависла над всеми подрывниками, над всем нашим делом, налаженным с таким трудом.

— Рудольф! Скорей!

Пепе так тряс меня за плечо, что проснулся бы даже мертвый.

Пепе сиял, захлебываясь от восторга, его невозможно было понять.

— Скорей!

Я вышел из сыроварни. Дождь прекратился. Под оливами сидели капитан Доминго и какой-то тучный старик с бегающими глазками. Окружавшие их бойцы радостно улыбались мне. Хуан Пекеньо дотронулся до моего плеча. Капитан Доминго взъерошил волосы. В его взгляде светилось смущение и счастье.

— Вот, послушайте сами…

Тучный старик оказался алькальдом одной из деревень под Кордовой. Полчаса назад его задержало наше боевое охранение. Алькальд заявил, что хотел перейти линию фронта.

— Что же вынудило вас покинуть мятежников, синьор?

— Недалеко от нашей деревни кто-то пустил под откос поезд. Фашисты хотели меня арестовать, да спасибо люди предупредили…

— Почему пришли именно за вами?

— Разве я сказал, что только за мной? Хватают всех! Идут аресты по всей округе.

— И все из-за пассажирского поезда?

— Святая дева! В этом поезде в Кордову переезжали итальянские солдаты и офицеры, авиационные специалисты. И ни один не остался в живых!

Рубио трахнул по спине Хуана Гранде и оглушительно захохотал. Сияющий Доминге протянул мне руку:

— А ты боялся Переса Саласа! Горевал!

Алькальд испуганно мигал глазами. Он не понимал, что происходит.

…Несколько дней подряд шли через линию фронта к республиканским войскам перебежчики из Кордовы: железнодорожники, мирные жители, солдаты частей охраны.

— Крушение поезда с итальянскими фашистами взбесило и потрясло мятежников, — твердили они. — Виновники катастрофы не найдены. Бандиты вымещают звериную злобу на каждом, кто попадет под руку.

Полковник Перес Салас узнал о крушении поезда с итальянскими фашистами в тот день, когда мы вышли в расположение республиканских войск. Он выслушал это сообщение равнодушно, не придав ему значения. Однако вскоре проняло даже Саласа. Началось с того, что сведения о крушении проникли в иностранную печать. На базу партизан-подрывников в Вильянуэва де Кордова стали прибывать корреспонденты прогрессивных газет. Застрочили самопишущие ручки, защелкали затворы фотокамер. База подрывников на некоторое время превратилась в некое подобие конференц-зала.

С особой радостью встретили минеры Михаила Кольцова и Илью Эренбурга.

Михаил Кольцов долго беседовал с капитаном Доминго, Рубио, Хуаном Гранде, Пепе и другими бойцами. Он восхищался мужеством и выдержкой этих людей, их неистребимой ненавистью к фашистам.

Кольцову понравились слова малютки Пепе: «Этого крушения фашистам еще мало! Мы ведь видели Мадрид, Андухар и Пособланко!..»

Илья Эренбург приехал очень усталый и ночевал у подрывников. Его восхитили, помнится, наши связные-кавалеристы, и особенно самый юный — восьмилетний сын капитана Доминго.

Крушение под Кордовой Эренбург кратко описал в очерке, напечатанном в «Известиях» 23 марта 1937 года.

Внимание журналистов и писателей, естественно, льстило подрывникам. Они чувствовали наконец, что перестали быть в глазах окружающих сомнительным привеском к армии. Меня же, кроме того, радовало, что мы выполнили просьбу республиканских пехотинцев и моряков не забыть именно об авиации противника. А вдобавок все мы понимали: теперь, после потока статей и очерков, про минеров вспомнят и в Валенсии и в Мадриде.

Так и вышло. Сначала нам прислали жалованье за три прошедших месяца, и мы расплатились с долгами. Затем руководителей группы подрывников вызвали в генеральный штаб республиканской армии. Выслушав доклад капитана Доминго, там решили сформировать специальный батальон для действий в тылу противника. Бойцам батальона устанавливался полуторный армейский оклад и авиационный паек. Интендантство получило указание об отпуске обмундирования и бензина.

Мы торжествовали. Наконец-то можно перейти к самым активным и широким действиям в тылу мятежников и интервентов!

Пересу Саласу пришлось молчаливо признать свою неправоту.

Весна 1937 года ознаменовалась в Испании новыми героическими подвигами народа и новыми предательствами продажных генералов, анархистов, троцкистов.

Самым тяжелым событием февраля стала сдача мятежникам Малаги. Важнейший порт и город страны перешел в руки врага с ведома и согласия тогдашнего заместителя военного министра генерала Асенсио. И это в то время, когда Малага могла успешно обороняться, сковывать силы противника, угрожать его тылам!..

Всенародное возмущение вынудило Ларго Кабальеро, который с тупым упорством защищал генерала Асенсио, принять отставку последнего.

Накопив силы, мятежники намеревались перерезать дорогу Мадрид — Валенсия и нанести с юга удар по героической испанской столице.

В середине февраля фашисты форсировали реку Хараму и захватили выгодный плацдарм. В марте ринулись на Гвадалахару.

Однако благодаря мужеству испанского народа фалангисты и интервенты получили сокрушительные удары на всех фронтах.

Гвадалахара стала в те дни синонимом слова «разгром». Тысячи итальянских головорезов полегли там.

Смещение генерала Асенсио и эхо победы на Гвадалахаре резко подняли боевой дух борющегося народа.

А события неумолимо развивались. Появилась угроза захвата мятежниками Пособланко. Замысел врага был ясен: захватить Пособланко, развить наступление в направлении на Суидад-Реаль и выровнять линию фронта от Монторо до Толедо.