Михаил Арлазоров - Дорога на космодром

Вскоре после этого Исаева поставили во главе коллектива, где он проработал почти четверть века. Ветеран ОКБ Алексей Васильевич Лоров рассказывал, как знакомился Исаев со своими сотрудниками, принимая «фирму».

«А вот и Исаев — плотный человек в потертом кожаном пальто и засаленной кепке. Неужели это главный конструктор? Мнения сталкивающихся с ним людей диаметрально противоположны. Одни говорят — «самодур какой-то!», другие — «душа-чело- век!». Прошел слух — нас вливают к Исаеву. Что день грядущий нам готовит? «Самодур» или «душа»?

Вдруг телефонный звонок:

— Говорит Исаев, не зайдете ли вы сейчас ко мне?

Иду, ожидая официального разговора. Вхожу в кабинет. Народу много, все непринужденно беседуют. А где же Исаев? За столом никого нет.

Так вот он! В самом центре сидит верхом на стуле, грудью навалившись на спинку.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! Вы знаете, что ваш отдел к нам вливают?

— Слышал.

— Так вот, кого, вы считаете, надо перевести к нам? Охарактеризуйте каждого, и не только по деловым качествам, но и по душевным…

Обсуждение кандидатур идет и по-деловому и с шуткой. Вот так «самодур». Да разве может у «самодура» получиться такая дружеская, веселая и одновременно деловая беседа?

А кто же считает его «самодуром»? Ах тот конструктор, который задержал изготовление срочно нужного приспособления и получил за это от Исаева нагоняй! Ну что же, если так — сработаемся…»

Сработались, действительно, быстро и хорошо. Результаты работы отличные, оценки высокие. В 1956 году Исаеву присвоено звание Героя Социалистического Труда, а в 1958 его труд отмечен Ленинской премией. В 1959 году Алексею Михайловичу без защиты диссертации присваивается ученая степень доктора технических наук. В 1968 году Исаеву во второй раз была присуждена Государственная премия.

У другого вскружилась бы голова. Исаев от головокружений удержался.

Это строки из стихотворения, подписанного «Старый учитель». Его написал и преподнес Исаеву к 50- летию Виктор Федорович Болховитинов.

Итак, ему уже пятьдесят. Его поздравляют В. П. Глушко, Л. С. Душкин, С. П. Королев, С. А. Кос- берг, А. И. Полярный, Б. С. Стечкин, М. К. Янгель… Исаев пополнел, стал каким-то большим, со-лидным. Однако изменения были чисто внешними. Носа он не задирал, сверху вниз ни на кого не смотрел. Держался Алексей Михайлович по-прежнему просто. Как ребенок, радовался, когда что-то придумывал. Не стеснялся признаться, если знал меньше, чем хотели того работавшие с ним люди. По-прежнему подкупал своей искренностью и непосредственностью.

С возрастом начала докучать язва — сказался неустроенный быт трудной жизни в тридцатых годах. Врачи настаивали:

— Надо питаться в диетическом зале!

Исаев отшутился:

— Там, где дают пережеванное? Не хочу!

В один прекрасный день решил в соответствии с духом времени обзавестись шляпой. Остановил машину около магазина и со своими заместителями вошел в торговый зал. Взяв в руки приглянувшуюся шляпу, долго держал ее не надевая — он не знал, где должен быть бант, справа или слева. Шляпу Исаев, всю жизнь ходивший в кепке, взял в руки впервые.

В своем молодом коллективе (при становлении этого коллектива самому старшему из сотрудников не было и сорока лет) Исаев — пример для всех и во всем. Дела наваливались, и ни одно из них Алексей Михайлович не отодвигал в сторону. Он рисовал компоновочные схемы двигателей, «ходил по доскам», вглядываясь в узлы и детали, разработанные для очередной «огненной машины». Вместе с конструктором сомневался, взвешивал, прикидывал. Иногда, сняв пиджак, и сам садился за кульман. Чертил быстро, сосредоточенно, и, как вспоминают старожилы КБ, «движения его были расчетливы, создавалось впечатление, что работает автомат, — все было так четко».

Не менее сосредоточенно работал на субботниках и воскресниках по освоению территории, выделенной его коллективу. Поручив кому-нибудь командование, Алексей Михайлович брался за лопату, лом, носилки и неутомимо ворочал, грузил, таскал…

«Однажды во время такой работы, — вспоминает один из его товарищей, — Алексею Михайловичу сообщили, что его в приемной ждет какой-то научный сотрудник.

— Так в чем же дело? Пусть идет сюда!

Через несколько минут к нему подошел солидный мужчина в светлом, тщательно отглаженном костюме с макинтошем на руке. Они поздоровались, и, выяснив, что интересует гостя, Алексей Михайлович сказал:

— Вешайте макинтош на дерево, беритесь за носилки, и по ходу дела мы обо всем договоримся!

Часа два они вдвоем носили мусор, землю, иногда останавливались, что-то чертили палками на земле, спорили, обсуждали и опять поднимали носилки.

Не знаю, о чем они договорились, но помню, как тепло прощались. Гость приветливо улыбался — он явно остался доволен исходом встречи».

И все же годы сделали. свое дело. Исаев стал сдержаннее, молчаливее. Энергии хотя и не убавилось, но она уже не плескалась через край. Исаев точно, расчетливо отмерял нужную для дела порцию сил. От мальчишеской любви к эффектам не осталось и следа.

*Я прославлю вашу фамилию…», «я начал новое дело, и меня пошлют скоро в Америку…», «я умнее всех своих сослуживцев и своего начальника…».

Молодой Исаев был настолько не похож на Исаева зрелого, что при обсуждении рукописи этой книги соратники Алексея Михайловича, проработавшие с ним не годы, а десятилетия, просто не хотели верить в подлинность писем, приведенных в предшествующих главах. Но я действительно не выдумал в них ни слова, не прибавил ни запятой. Просто в жизни Исаева настало другое время. Из-под окалины выступила прочнейшая сталь.

Перемены в его характере — во многом следствие изменений любимого дела. Эпоха кустарщины, рискованных экспериментов, потерь и неудач ракетной техники уже далеко позади.

Успехи ракетной техники изменили и Королева. На самолетах с ракетными ускорителями он больше не летал, в пекло не бросался, но о спокойной жизни не было и речи. Королев взял на себя неизмеримо большую тяжесть — ответственность руководителя грандиозной программы, обязанного обеспечить умелый выбор генерального направления, обладающего искусством стыковки ее элементов. В отработку этих элементов, «кирпичей», из которых складывалось грандиозное целое, Исаев внес очень многое.

Он любил дело, которое искал так долго, так настойчиво. Любил, ценил, уважал людей, деливших с ним и радости, и трудности, умел сплотить сотрудников. Все они, в том числе и он сам, чувствовали себя частицами удивительного целого — коллектива, который назывался в официальных документах коротким звучным словом — ОКБ.