Михаил Арлазоров - Дорога на космодром

Профессор Б. Викторов. И вот тут-то мы начали волноваться и умом, и душой, и сознательно, и подсознательно, тем более что радиосообщения от Гагарина долетали урывками.

Волновались члены Государственной комиссии, волновались ученые, волновались инженеры, техники, операторы, волновались и те участники исторического запуска, которые не были допущены на пункт управления. В окно можно было увидеть толпу людей, вплотную прижавшихся друг к другу.

Все жили известиями, которые шли из космоса. Лишь только поступало очередное сообщение, как по беспроволочному телеграфу передавалось из комнаты в коридор, из коридора к дверям — и раздавался облегченный вздох толпы.

Надо сказать, что посадка совершается довольно медленно, и при этом поочередно срабатывают определенные системы. Сначала корабль ориентируется, затем включается тормозной двигатель, далее корабль входит в атмосферу, и тогда, если все в порядке, сигналы сперва изменяются, ослабевают, а потом на очень короткое время и вовсе пропадают. Потом сигналы снова Появляются…

«Восток» неуклонно и точно снижался в заблаговременно рассчитанном квадрате, и, когда стало ясно, что спуск завершен, началось несусветное: мы вели себя как дети — не по-взрослому смешно прыгали и повизгивали от восторга, выкрикивали какую-то чушь, а под окнами так же по-детски ликовала толпа.

Взлететь и приземляться космический корабль смог, когда окончательно отработали поставленную на его борт «контрракету». Таким образом, день Гагарина был отчасти и днем Исаева, как, впрочем, и некоторых других выдающихся инженеров.

После полета Гагарина Исаев прожил еще десять лет и сделал за эти годы так много, что рассказать обо всем в маленькой книжечке невозможно. Историй, связанных с любым из его дел, хватило бы на толстенный том, и читался бы этот том, как увлекательный роман. Чтобы оценить значимость звездных часов Исаева (оценить не в личном масштабе, а в рамках развития всей космонавтики), достаточно перечислить даже не конкретные дела, а лишь принципиальные научно-технические направления. Среди них не только двигатели одноразового включения, обеспечившие торможение, но и двигатели, которые можно было включать многократно. Много-кратное включение позволяло космическим кораблям не только сближаться на орбите, но и менять параметры орбит.

Двигатели коллектива Исаева использовались для корректировки траектории полета автоматических межпланетных станций к Луне, Марсу, Венере. В этом же коллективе были созданы и двигатели, обеспечившие возвращение на Землю ракеты, доставившей грунт с Луны.

Годы делали свое дело. Они расширяли послужной список конструктора, наполняли его значительными фактами, но одновременно отбирали силы, необходимые, чтобы совершать все эти дела. Дни рождения — праздники, радовавшие каждого из нас в молодости, — приобретали со временем все более огорчительный характер. И все же об одном из них мне хочется рассказать…

Этот день рождения был у Алексея Михайловича шестидесятым. Юбилейная дата побуждала собрать за праздничным столом друзей и близких, а вместо этого — дальний рейс в Казахстан, на Байконур. И не поехать нельзя. Запуск ответственный: предстояло завершить испытания машин новой серии «Союз». Головной корабль этой серии, «Союз-1», приближаясь к Земле, потерпел катастрофу. Космонавт Владимир Михайлович Комаров в апреле 1967 года погиб из-за неисправности парашютной системы. На этот раз, в октябре 1968 года, продолжая испытания, должен был лететь самый старший из всех когда- либо летавших советских космонавтов, в прошлом военный летчик и летчик-испытатель, Георгий Тимофеевич Береговой. Одновременно с Береговым, работая на земле, в испытаниях участвовали крупные специалисты — конструкторы основных систем корабля. Исаев — один из них.

Для нового корабля «Союз» фирма Исаева сделала больше, чем для его предшественников. Благодаря специальному устройству, в нужный момент разворачивавшему двигатель, можно было не только разгонять, но и тормозить космический корабль. Многоразовые же включения двигательной установки «Союза» позволяли менять параметры орбиты, сближаться и расходиться с другими космическими кораблями, одновременно находившимися в полете.

Двигательная установка космического корабля «Союз» была большим шагом вперед. Она подняла нашу космонавтику на новую ступень, но было бы несправедливо умолчать о том, что дался этот успех коллективу Исаева очень недешево…

Когда начали проектировать разнообразные двигатели для «Союза», Исаев, как всегда, руководствовался ТЗ — техническим заданием. В такого рода документах очень четко зафиксировано, что предстоит сделать конструктору, записаны основные параметры будущего двигателя — его вес, тяга, габариты, время действия. Как правило, все эти величины взаимосвязаны. Теоретики давно уже вывели формулы, выражающие эту взаимосвязь языком математики, ну а для контроля теоретических расчетов — как всегда, эксперимент, огневые испытания, при которых в зверском реве двигателя контролировалась истина.

Поначалу все шло очень гладко. В сроки укладывались, даже несколько опережали график. Результаты и по теоретическим расчетам, и по экспериментальным измерениям полностью соответствовали требованиям технических заданий. Но тем не менее в один прекрасный день Сергей Павлович Королев попросил Исаева приехать к нему. Тут-то и произошло то, что не раз случалось в жизни Исаева, за что его любили и безгранично уважали заказчики…

Дело в том, что, пока Исаев и его сотрудники проектировали двигатели, руководствуясь требованиями ТЗ, Королев нашел другой, гораздо более обещающий вариант с одним лишь недостатком — этот вариант во многом зачеркивал то, что уже успели сделать в ОКБ Исаева.

«Мы уже выпустили весь комплект документации, — рассказывал один из помощников Алексея Михайловича, — да что документации — уже железо было, с огнем на стендах все прогнали. Работу провели огромную, когда неожиданно для нас Королев стал убеждать Алексея Михайловича, что все надо сделать не так, и выдвинул идею нового варианта.

И. что же вы думаете? Мы все выбросили. Мы горели на этом деле синим пламенем, но выбросили все. Алексей Михайлович счел это выбрасывание полезным делу, согласился с Сергеем Павловичем, и все началось сначала…

Другой конструктор тотчас же прикрылся бы техническим заданием. Попросил бы и срок прод-лить, и денег прибавить. Алексей Михайлович не потребовал ничего, но тем не менее новый вариант мы в старые сроки сделали, и он пошел на «Союз»…»

Исаев собирался на космодром. Не ехать нельзя было. Запускался качественно новый корабль с еще недостаточно апробированными системами. Гибель же головной машины в апреле 1967 года обязывала к значительному повышению внимания, хотя вроде бы все было многократно проверено и перепроверено. Таковы издержки профессии — доля риска остается в любой ситуации и всегда.