Михаил Арлазоров - Дорога на космодром

12 сентября 1970 года «Луна-16» наконец полетела. Исаевское хозяйство действовало безотказно. При подлете к Луне сработало корректирующее устройство, переведя станцию на окололунную орбиту… Затем новый маневр — и, как это запрограммировал Бабакин, станция стала садиться на пламя тормозной двигательной установки.

После 26 часов 25 минут пребывания на Луне началась обратная дорога. Двигатель Исаева обеспечил и благополучную доставку с Луны грунта, которого с таким нетерпением ожидали исследователи. Даже из этого беглого обзора ясно, что в делах космических первопроходцем Исаев выступал неоднократно. Таким он и вошел в историю этого трудного дела, историю, которую еще предстоит написать do всеми многочисленными подробностями, когда факты, отстоявшись, перейдут в полновластное распоряжение историков.

И все же, прежде чем поставить точку в космической главе жизни Исаева, хочу познакомить читателя с небольшой, но, на мой взгляд, выразительной технической справкой, которую дали его друзья и соратники по сближающе-корректирующей установке, спроектированной для космического корабля «Союз». Эта установка из двух жидкостных ракетных двигателей — основного и дублирующего — обеспечивала «Союзу» маневры при движении в космосе и торможение при возвращении на Землю. Как и положено такого рода справкам, текст ее сух и точен:

«Основной двигатель — однокамерный, в отличие от дублирующего двухкамерного, снабженного рулевыми соплами, в которые поступает отработанный газ турбины. Этот двигатель является первым ЖРД с насосной подачей топлива, который позволяет осуществлять безотказный многократный запуск и работать как в течение длительного времени (несколько сот секунд), так и в режиме кратковременных импульсов (продолжительность в десятые доли секунды)».

Волей обстоятельств эта установка, спроектированная Исаевым для корабля «Союз» и оправдавшая надежды своих создателей при запусках многочисленных кораблей этого типа, оказалась в центре внимания всего мира. Она безукоризненно справилась со своими обязанностями при реализации программы «Союз» — «Аполлон», первой в истории человечества международной космической экспедиции. К сожалению, Исаев не дожил до этого дня, триумфального для международной научно-технической мысли.

В маленьком просмотровом зале «Мосфильм» загорелся свет, и стало ясно, что ни о каком вечернем заседании уже не может быть и речи. Алексей Михайлович сидел в кресле обмякший, осунувшийся. Щурясь от яркого света, он сказал:

— Господи, да что это со мной… Давайте поговорим…

Когда перед человеком за какие-то полтора-два часа проходят многочисленные события дела, которому отданы лучшие годы жизни, события, в которых он и сам принимал участие, это не может не волновать. К тому же приехал Исаев на просмотр не совсем здоровым. Последние месяцы докучало давление. Правда, встречаясь с врачами, Исаев отшучивался: «Я трансформатор 120 на 220», но меньшим от таких шуток давление не становилось. Все это в значительной степени способствовало тому, что на какой-то период Алексей Михайлович потерял контроль над собой.

Обсуждение просмотренного материала как-то не заладилось, и Исаев попросил:

— Покажите мне ваш «Мосфильм». Ведь здесь, на Потылихе, прошло мое детство, мальчишками бегали купаться в пруду. А где он, этот пруд?

Исаева привели к пруду. Он присел на бревно, лежавшее на берегу, и долго молчал. О чем думал Исаев в этот час, мы не знаем и не узнаем уже никогда. Наверное, о том, что жизнь удивительно коротка, что уже нет в живых Королева, планировавшего больше, чем успевшего, хотя успел он бесконечно много. Да и сам Исаев в свои шестьдесят два года сделал куда меньше, чем хотелось. Быть может, он задумался о большой линии космонавтики, в фильме совсем не затронутой, — о создании космических автоматов, для которых он наработал немало. Но, повторяю, все это лишь догадки. Исаев молча сидел на берегу пруда, а 25 июня 1971 года, спустя три дня после кинематографической встречи с прошлым, Алексей Михайлович скончался.

«Правда» опубликовала некролог, подписанный руководителями правительства, товарищами по работе. Была напечатана и фотография. Исаев получился на ней очень похожим — старался быть серьезным, а глаза улыбались.

Тот день, когда хоронили Исаева, надолго запомнился городку, в котором располагалось его предприятие. Те, кто жили и трудились здесь, пришли отдать Алексею Михайловичу последний долг. Городок прощался не только с выдающимся конструктором, так много сделавшим для своей страны, но и с замечательным человеком, коммунистом, своим почетным гражданином.

Как всегда в таких случаях, поминали ушедшего. Это были удивительные, в полном смысле слова народные поминки…

— Он знал по имени и отчеству всех сотрудников своего предприятия…

— Не боялся рисковать…

— Умел верить в техническую идею, даже когда остальные сомневались…

— Был человеком простым и компанейским…

— Обедал только в рабочей столовой, в порядке общей очереди…

— Умел шуткой разрядить обстановку…

— Не терпел показухи…

— Обожал музыку, особенно Прокофьева…

— Когда возникали трудности, спешил показать личный пример…

— Квартиру имел скромную, а до новой не дожил…

Исаева похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве. На могиле его поставлен памятник. Второй, точно такой же, стоит на территории предприятия, которым он так долго и успешно руководил.

Гранит и титан, из которых сделан памятник, не подвластны времени. Не подвластны ему и дела этого замечательного человека. Дорога на космодром стала для Алексея Михайловича дорогой к бессмертию. Его имя украсило карту Луны. Кратер «Исаев» находится совсем близко от кратера «Циолковский».

Роберт Рождественский.

Уезжая из Москвы, Алексей Михайлович не выполнил все формальности с продуктовыми карточками.

Это ощущение Алексея Михайловича особенно интересно потому, что был он человеком в высшей степени музыкальным.

Так называл Исаев, любивший пошутить, свое новое место работы.

На первый взгляд может показаться, что Исаев в этих утверждениях, опубликованных А. Аграновским в «Известиях» 15 мая 1972 года, не прав. Существовали такие общеизвестные в истории ракетной техники организации, как ГИРД, ГДЛ, РНИИ, где разворачивалась серьезная работа в области ракетостроения. Это справедливо. Все они сыграли огромную роль, но в данном случае Исаев мыслил как авиационный, вернее, самолетный конструктор, еще далекий от ракетной техники, каким он и был в то время.