Валентина Краскова - Серые кардиналы Кремля

Но помимо этих мелких признаков приближающейся катастрофы существовал один весьма существенный. Новый нарком путей сообщения не мог не принимать его во внимание. Дело заключалось в следующем. Каганович пришел к руководству НКПС на исходе зимы 1934 года, когда взорванные мосты были давно восстановлены его предшественниками — Дзержинским, Рудзутаком и Андреевым, а последние разбитые вагоны, долгие годы ржавевшие на откосах, сданы в металлолом. Тем не менее железнодорожные пути сообщения все еще оставались самым непроработанным участком народного хозяйства. Систематически срывался план погрузок. В порожнем непроизводительном пробеге находилось около 30 % товарных вагонов. Из фактического оборота вагон был в движении только 34 % времени, а остальное время — в простое. Крушения и аварии стали обыденным явлением, и 65–70 % их происходило по вине железнодорожных агентов. К моменту прихода Кагановича в НКПС дороги задолжали народному хозяйству 400 тыс. непогруженных вагонов. Кроме того, назначение совпадало с подписанием соглашения по КВЖД: СССР продавал эту огромную дорогу Маньчжоу-го. Таким образом, как мы видим из вышеперечисленного, задачи, возложенные на нового наркома, были непосильны даже для такого работоспособного и энергичного руководителя, как Каганович.

Обратимся к тому, что сделал сталинский нарком в данном направлении. Первым нововведением был пример особого, «железнодорожного», мини-культа. Украсившись однажды портретами и приветствиями, вокзалы уже не снимали имя Кагановича со своих фасадов; портрет сменялся цитатой из приказа или из последней речи. «Гудок» время от времени печатал на первой полосе изображение наркома с такими названиями: «Новое фото товарища Кагановича» или «Новый портрет Л. М. Кагановича».

В отличие от своего мягкотелого предшественника, главным принципом руководства которого было: «товарищи должны понять, что так работать нельзя», Лазарь Моисеевич полагался на весь набор лично испытанных им средств: кнут, пряник и политические кампании. 19 марта он подписал очень важный приказ «О борьбе с крушениями и авариями». Первым пунктом этого необычайно эмоционального документа значилось: «Считать основным показателем улучшения работы дорог сокращение из месяца в месяц числа аварий и крушений». Нерадивым железнодорожникам указывалось на «казенное, бездушное, чиновничье отношение к борьбе с крушениями». Также отмечалось, что «крушение или авария подобны поражению отдельной воинской части в бою», «глупохулиганской ухарской езде» и т. д.

Несмотря на такой бюрократический подход, Каганович остался в памяти работников данной отрасли как руководитель, умевший казнить и умевший миловать. Примером некоторой заботы о вверенном ему участке может служить его приказ от 31 марта 1935 года об организации индивидуальных хозяйств железнодорожников. Было решено создать 350 тыс. личных огородов на 250 тыс. гектаров, продать железнодорожникам из совхозов ОРС 5 тыс. телят, 40 тыс. поросят, 50 тыс. кроликов, 2 тыс. ульев с пчелами. Кроме того, уже летом 1935 года 56 работников железных дорог были награждены различными орденами СССР.

В конце июля в НКПС состоялось второе за четыре месяца совещание работников железнодорожного транспорта. Каганович сообщил, что за короткое время его руководства среднесуточная погрузка увеличилась с 56,1 тыс. вагонов до 72,9 тыс., а оборот вагона сократился с 8,65 суток до 6,71 суток; снизилось число аварий; громадный долг по погрузке был ликвидирован.

Это был несомненный признак успеха нового наркома. По окончании совещания, вечером 30 июля, 400 его участников были приняты Сталиным в Большом Кремлевском дворце. К этому событию Каганович хорошо подготовился. Зная неравнодушное отношение вождя к открытой лести, он назвал его «первым машинистом Советского Союза» и произнес хвалебную речь о «машинисте революции», который «умеет вести поезд без толчков и разрывов, без выжимания вагонов, спокойно, уверенно проводя его на кривых, на поворотах». Оживление в зале вызвала следующая реплика докладчика: «А если кто-нибудь спускал революционный пар, то товарищ Сталин нагонял ему такого «пара», что другому неповадно было». В ответ Сталин предложил тост «за всех вас и за вашего наркома». Словосочетание «вашего наркома» все еще свидетельствовало о неблагосклонности к Кагановичу, но сама дружелюбная атмосфера, в которой проходила встреча, подавала определенные надежды на будущее.

Действительно, хоронить Железного наркома было еще рановато — даже несмотря на то, что на похоронах Орджоникидзе Сталин стоял у гроба вместе с Молотовым, Калининым и Ворошиловым; даже несмотря на то, что в День железнодорожного транспорта восхваления Кагановича были скорее будничными, чем торжественными. Он по-прежнему входил в компанию тех, кто на деле осуществлял террор.

Кровавый тиран требовал новых жертв. Его верный помощник, чтобы добиться прежнего расположения, решил утопить страну в реках крови соотечественников. В'эти годы он выезжал для руководства чисткой во многие районы и возглавлял там репрессии. К его прибытию готовились заранее. Так, ивановская газета «Рабочий край» задолго до приезда Кагановича пестрела заголовками: «Подозрительное поведение тов. Фрумкина», «Перерожденцы из облсовета Осоавиахима», «Двурушник Крутиков исключен из партии» и т. п. Сам Каганович, не успев приехать в Иваново, дал Сталину телеграмму: «Первое ознакомление с материалами показывает, что необходимо немедленно арестовать секретаря обкома Епанчикова. Необходимо также арестовать заведующего отделом пропаганды обкома Михайлова». Получив санкцию вождя, он учинил здесь настоящий разгром. Стоило секретарю Ивановского горкома А. А. Васильеву на проходившем в августе 1937 года пленуме обкома усомниться во вражеской деятельности уже арестованных коллег, как он тут же был исключен из партии, а затем арестован как враг народа. Такая судьба постигла многих руководителей Ивановской области. Позже участь этого края разделил Донбасс, где было арестовано около 140 ведущих работников Донецкого бассейна, директоров заводов и шахт, главных инженеров и партийных руководителей. Списки жертв были утверждены лично Кагановичем.

22 августа 1937 года он был назначен наркомом тяжелой промышленности. Ровно за две недели до этого, после критической статьи в «Гудке», был разгромлен партком Наркомтяжпрома. Таким образом Каганович внес свой вклад в чистку наркомата, еще не успев возглавить его.

С начала 1939 года Каганович стал наркомом топливной промышленности, а в октябре этого же года возглавил Наркомат нефтяной промышленности. Плюс ко всему он еще являлся заместителем Председателя СНК — фактически вторым человеком в Совнаркоме после Молотова. Однако такое обилие ответственных должностей совсем не означало, что отношение к нему Сталина изменилось в лучшую сторону. Даже активное участие в массовом терроре не избавляло Железного наркома от гнева его высочайшего покровителя. Какой бы странной и неправдоподобной ни показалась данная ситуация, в привычке Сталина было сначала возвышать людей, давать им определенные надежды на благополучное будущее, а затем резко менять их судьбу.