Валентина Краскова - Кремлевские кланы

«Науйокс, — сказал Гейдрих, — вверяю вам тайну чрезвычайной важности: есть поручение фюрера, которое надо выполнить безотлагательно. Искусство подделки документов, о которых пойдет речь, должно быть как никогда безукоризненным. Надо привлечь для этого лучшего гравера Германии. Не распространяясь больше на эту тему, Гейдрих произнес только одно слово: «Тухачевский».

Несколько позже Гейдрих сообщил детали своего замысла. Необходимо было составить письмо за подписью Тухачевского, из которого следовало бы, что сам маршал и группа его единомышленников в руководстве Красной Армии состоят в тайной связи с попавшей в поле зрения Гестапо группой немецких генералов — противников гитлеровского режима. Письмо должно подтверждать, что и те, и другие намерены захватить власть в своих странах. В дальнейшем намечалось различными путями передать русским информацию о досье с фотокопиями документов, которое якобы было похищено из архивов службы безопасности.

Гейдрих особо предупредил, что все должно держаться в строжайшей тайне. Даже высшие чины Германии оставались в неведении относительно подготовляемой авантюры. Гитлер не скрывал опасений, что все дело может сорваться из-за случайной утечки информации. Поэтому были приняты все меры предосторожности. В операции участвовали самые доверенные люди Гейдриха, да и то каждому сообщалось только то что было необходимо для выполнения отдельной задачи, не больше. Вся техническая часть акции проводилась в специальной лаборатории в подвале того же здания СД на Принц-Альбрехтштрассе. Допускались туда только непосредственные участники изготовления фальшивок. День и ночь лаборатория была под охраной эсэсовцев.

Получив необходимые материалы, фальсификаторы приступили к работе. По замыслу инициатора акции Гейдриха, нужно было сфабриковать небольшое досье (около 15 листов), включающее в себя письма, донесения, рапорты и служебные записки сотрудников якобы расследовавших дела представителей германского генералитета и Красной Армии, записи тайно подслушанных телефонных разговоров, копии перехваченных посланий.

Инструктируя своих мастеров фальсификации, Гейдрих подчеркивал, что досье следовало оформить так, как если бы оно хранилось в архиве СД, куда имеют доступ многие сотрудники этой службы. Один из них в целях наживы решил якобы снять фотокопии этих документов, чтобы продать их русским. Такая ситуация представлялась фальсификаторам наиболее правдоподобной.

Несмотря на то, что изготовители фальшивок располагали практически неограниченными возможностями, работу часто тормозили непредвиденные обстоятельства. К примеру, много времени было потрачено на поиски пишущей машинки с русским шрифтом, такой, «какой могли бы пользоваться сейчас в Кремле». Не просто было найти и гравера, квалификация и благонадежность которого отвечали бы самым высоким требованиям. Наконец клеврету Гейдриха Науйоксу удалось отыскать некого Франца Путцига, который вполне отвечал этим условиям.

В сфабрикованном досье выделялось «письмо Тухачевского», исполненное на соответствующей бумаге с русскими водяными знаками в характерной для маршала манере. На полях письма были карандашные пометки, которые, по мнению Гейдриха, «еще более явно свидетельствовали о вине Тухачевского, нежели сам текст письма». В документах досье упоминалось об имевших место ранее беседах и переписке, а так же «явные намеки на то, что Красная Армия и вермахт были бы несравненно сильнее, если бы им удалось освободиться от довлеющей над ними тяжелой партийной бюрократии». В досье имелись также сфальсифицированные расписки ряда советских военачальников в получении крупных денежных сумм за якобы сообщенные ими немецкой разведке секретные сведения.

Весной 1937 года по линии Главного разведывательного управления РККА была получена информация о том, что в Берлине распространены слухи о существовании среди генералитета Красной Армии оппозиции советскому руководству. Хотя данная информация была расценена как маловероятная, ее все же доложили И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову. Настойчивые сигналы из Берлина были услышаны в Москве. Как пишет в своих мемуарах бывший шеф нацистской разведки Вальтер Шелленберг, Бенеш написал личное письмо Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского посольства в Берлине. Так мы и сделали. «Вскоре из Москвы прибыл эмиссар Ежова, который заявил о готовности купить материалы о «заговоре». «Гейдрих потребовал три миллиона золотых рублей — чтобы он считал, сохранить «лицо» перед русскими», — утверждает В. Шелленберг. Названная сумма была выплачена и рафинированная фальшивка была доставлена в Кремль.

11 июня 1937 года в Специальном судебном присутствии Верховного суда СССР начался процесс по делу М. Н. Тухачевского и его сослуживцев. Примечательно, что Гейдрих распорядился установить тогда прямую радиотелеграфную связь между канцелярией СД и посольством Германии в Москве, чтобы постоянно быть в курсе событий.

По существовавшему в то время порядку имевшиеся в распоряжении органов НКВД агентурные сведения нельзя было предавать огласке — рассекречивать. Однако было очевидно, что судьи Специального судебного присутствия были ознакомлены с содержанием нацистской фальшивки. Они, конечно, понимали, что она была безоговорочно принята руководством страны и органами НКВД как документ, разоблачающий преступные деяния «предателей».

Суд был скорым и неправым. Несправедливо, незаконно обвиненные в несуществующих преступлениях М. Н. Тухачевский и его соратники были приговорены к расстрелу. Красной Армии, нашему советскому государству был нанесен невосполнимый урон.

Жизнь талантливого советского полководца М. Н. Тухачевского оборвалась, когда ему было всего 44 года. «Гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии», — так характеризовал его маршал Г. К. Жуков.

В руководстве нацистской Германии афера с фальшивкой против маршала Тухачевского считалась одной из самых выдающихся в истории немецкой разведки. Инициаторы этого политического подлога из СД кичились тем, что нанесли тяжелейший удар по боеспособности Красной Армии и к тому же заработали на этом три миллиона рублей.

Впрочем, последовавшие события заметно снизили охватившую их эйфорию. Это признал в своих мемуарах сам В. Шелленберг. «Часть «иудиных денег» я приказал пустить под нож, после того, как несколько немецких агентов были арестованы ГПУ, когда они расплачивались этими купюрами. Сталин произвел оплату крупными банкнотами, все номера которых были зарегистрированы ГПУ».