Валентина Краскова - Кремлевские кланы

Отдали Гознаку для переплавки: серебряную скульптуру и два бюста вождя, один портсигар, 18 посеребренных пластинок к подаркам, флягу для вина и прочее.

Честные трудяги-инвентаризаторы передали наградному отделу следующие знаки отличия вождя, хранившиеся на даче: нагрудный значок «X лет Октября», значок с изображением серпа, молота и звезды, депутатский значок «ВЦИК» № 120, орден Красного Знамени старого образца № 400 (с красной лентой, измятой и местами порванной), орден с изображением звезды и полумесяца, бронзовый, 1922 года.

Из вещей и подарков Сталина, подлежащих использованию в «хозяйства Хозяйственного отдела», наиболее примечательные, кроме мебели: трубка ореховая, фотография Е. Г. Джугашвили, альбом «Басни С. Михалкова», 4 лупы, одна кастрюля алюминиевая с крышкой, фигура фарфоровая «Гусь», швейная машинка «ПМЗ», бурка, фотопортрет «Меня сегодня приняли в пионеры», тапочки беговые на шипах, портреты Горького, Демьяна Бедного, Серафимовича, Шолохова, Маяковского, Аллилуевой, модель паровоза, домино, 2 будильника, 93 грампластинки оперной музыки, 8 пластинок балетной музыки, 57 пластинок русских и украинских песен, шуба белая (чехословацкая), 23 курительные трубки, 4 винтовки и 5 военных биноклей, портрет Мао Цзе-дуна на фарфоре, один градусник, 20 различных отрезов, 127 карандашей, 6 метров коверкота, секатор.

Во что же все-таки одевался Иосиф Виссарионович? Неужели только в те вещи, которые взял на склад всесильный Хозяйственный отдел?

Начнем с «Описи вещей Сталина, подлежащих списанию по акту как пришедшие в негодность», всего там 239 видов предметов, среди них: 2 мундира, 14 шерстяных кителе, 3 толстовки с брюкам, 13 брюк к мундиру, 2 кавказских пояса, 4 штатских костюма, 10 туфель-сандалий, 18 помочей, одна шапка монгольская и 3 каракулевые папахи, шаровары бархатные синие, 3 башлыка, сапоги кавказские мягкие желтые, блокнот делегату XVIII съезда ВКП(б), 2 бекеши, 5 меховых шуб, 9 шинелей и пальто, 15 расчесок. Увели и медоборудование вождя: кислородные подушки, пузырь для льда, грелку резиновую, поильник (?), мочеприемник с чехлом, судно подкладное, а также том с письмами от трудящихся, портрет Буденного, 3 пары унтов, 20 воротничков, 39 мундштуков и 2 чистилки для трубок.

Но это далеко не все.

Личных вещей хватило и на инвалидные дома, в которые передали: 82 пары брюк, 13 шарфов, 67 шерстяных курток (эпонжевых), 5 пар галош, 8 пар сапог, 144 платка, 38 верхних рубашек, один тулуп и 14 пальто, 2 кожаных чемодана, одно кимоно (!), 21 пару батистового белья, 5 пар кальсон, 8 репсовых халатов, одну пару валенок, 3 двухрядные гармони с футлярами и один неисправный баян.

Если бы инвалиды знали, чьими вещами они пользовались, их болезни как рукой сняло бы!

«Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полет, с песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет!»

Сосо вырос в нищете и к вещам был равнодушен. Его интересовала власть.

Неужели можно представить его отдававшим приказ пошить про запас восьмидесятую пару брюк или закупить впрок батистового белья?

Куда ему до Леонида Ильича, коллекционировавшего часы и автомашины! Да и соратник Сталина по Туруханской ссылке Яков Свердлов, почивший преждевременно сразу после великой революции, оставил после себя, как выяснилось недавно, полный сейф бриллиантов и золотых монет, не говоря о загранпаспортах на всю семейку (хотя это по-человечески понятно: кто думал тогда, что партия продержится у власти более 70 лет?)».

«Моя жена совсем молодой девушкой работала в медицинском управлении Кремля. — Вспоминал «кремлевский врач» Евгений Чазов. — Однажды ее попросили проводить И. В. Сталина к руководителю одной из зарубежных коммунистических партий, находившемуся на обследовании в больнице. Поднимаясь в лифте, она увидела, что рукав шинели, в которой был Сталин, заштопан. Надо было знать, что тогда Сталин значил для любого советского человека, тем более для молодой девушки. Вот и парадокс: убийца миллионов, тиран и в то же время — человек, не думающий о собственном благе, лишенный стяжательства, аскет. «Значит, Сталин не думает о себе, он думает о нас, о народе», — решила тогда наивная молодая девушка».

Иррациональная ненависть коренится в характере человека, а уж какой предмет она избирает — это дело второстепенное. Она обращена как на других людей, так и на самого носителя ненависти, хотя мы чаще осознаем ненависть к другим, чем ненависть к самим себе. Ненависть к самим себе обычно рационализируется как жертвенность, бескорыстие, аскетизм.

«Добро» и «зло» — это способы оценки, противоположные друг другу в зависимости от той точки зрения, на которую становится высказывающий суждение человек. Ницше различал мораль рабов и мораль господ: бедный, незначительный в духовном отношении считает великого злым — себя самого хорошим. Великий, в свою очередь, считает себя хорошим, а незначительного человека плохим; первый проповедует мораль рабов, второй — мораль господ; в этом и заключается «переоценка ценностей».

Переоценка ценностей произошла после октябрьского переворота, все, как в песне — «кто был ничем, тот станет всем». Конечно, не все рабы стали господами, но некоторым повезло… Они взлетели на Олимп и поимели своих рабов — шоферов, телохранителей, кухарок и. т. д. И все повторилось, потому что рабы ненавидят господ. В этом их рабская сущность.

Николай Иванович Бухарин после октябрьского переворота приобщился к касте господ. Были у него и свои барские утехи. Жена Бухарина Анна Ларина вспоминает:

«Николай Иванович проводил свой отпуск, как обычно, погружаясь в природу. Жизнелюбие его проявлялось в полной мере. Он купался в холодных горных речках с плавающими льдинками, охотился на диких уток с плотов, плывущих по порожистой Катуни, что было вовсе небезопасно. Стрелял он метко. Утки падали на плот, и он прыгал от восторга. У монгольской границы, куда мы добирались на машине по Чуйскому тракту, Николай Иванович охотился на косуль. Жили мы в те дни в пограничников, они умело коптили мясо. Вечером, после охоты, все вместе — двое охранников, шофер, пограничники и мы — ужинали у костра.

На Алтае много времени Н. И. отдавал живописи… Мне полюбились и потому хорошо запомнились три из привезенных в Москву картин: «Водопад в горном ущелье», «Телецкое озеро», и «Река Катунь». Эти картины экспонировались на выставке в Третьяковской галерее в конце 1935 — начале 1936 года. Когда мы пришли на выставку, у своих полотен Н. И. встретил художника Юона. Работы Юону понравились. «Бросьте заниматься политикой, — сказал Константин Федорович Н. И., — политика ничего хорошего не сулит, занимайтесь живописью — ваше призвание!» Запоздалый совет.

В Чемале, курортном месте, где был в то время дом отдыха ЦИКа, мы почти не жили, больше путешествовали. Но в последние дни нашего пребывания на Алтае «чрезвычайное» обстоятельство приковывало Н. И. к Чемалу: он получил великолепный подарок от сторожа чемальского курятника — огромного филина. Из курятника исчезли куры, однажды ночью сторож выследил и поймал вора. Он покорил Н. И. необычно большим размером, красивым оперением, огромными, кирпичного цвета, глазами и удивительно мощным щелканьем. Н. И. решил во что бы то ни стало увезти филина в Москву. Он сам соорудил для него вольеру, и, научившись щелкать, дразнил филина. Дуэт приводил филина в ярость, отчего он щелкал еще громче, а Н. И. заразительно смеялся. Сторож курятника сплел из прутьев большую корзину, в которой мы везли его в купе международного вагона. В Москве филин прожил у нас недолго. Негде было его держать, и некогда было с ним возиться. Кончилось тем, что филин был подарен детям Микояна, но Н. И. часто воспоминал его.