Валентина Краскова - Тайны кремлевской любви

«Не замечал ли ты, в сколь необыкновенном состоянии бывают все животные, когда они охвачены страстью деторождения? — объясняла она. — Они пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом — когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только бы их выкормить, и вообще сносить все что угодно. О людях еще можно подумать, что они делают по велению разума, но в чем причина таких любовных порывов у животных?»

Изначальной космогонической силой для Диотимы являлся греческий бог любви Эрот. Его возлюбленная, Психея («душа») дополняла его. Поэтому для Диотимы Эрот был олицетворением стремления к формированию души и ума, потребностью продолжения прекрасного.

«Все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном… Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение», — поучала Диотима философа Сократа в платоновском «Пире».

Есть предание, что Диотима, имя которой по-гречески означает «Богобоязненная», в 429 г. до н. э., во время вспышки чумы, вымолила отсрочку болезни для афинян, за что позже была сделана жрицей.

В те времена, как и в наши дни, самостоятельности, образование, возможность развивать свои способности были доступны лишь такой женщине, у которой хватало мужества отказаться от брака и жить свободно. Она не только обеспечивала себя средствами к существованию, но и противостояла давлению общества, торгуя собственным телом. Та же женщина, которая желала жить без материальных забот, стремилась к законному браку. Как результат — она оставалась бесправной и необразованной. И что характерно: как и сегодня, в те далекие времена такая женщина, несмотря на все ее положительные качества, вызывала у мужчин насмешки и чувство презрения, в то же время как в честь гетер они сочиняли слова величайшего восхищения. Такие женщины нередко считались изображениями богинь.

Одной из знаменитейших гетер древности была Фрина. Благодаря своему ремеслу, она стала очень состоятельной женщиной. Она получила разрешение за свой счет восстановить разрушенные Александром Македонским стены города Фив и подарила своему родному городу Веспии знаменитый «Эрос» Праксителя. После этого великий художник изваял статую Фрины, которая стояла рядом с его «Афродитой» в храме Весты. В городе Дельфы также находилась статуя Фрины. Выполненная из чистого золота, она была названа киником Кратесом «жертвенным подарком эллинской разнузданности».

Во время одного из праздников Посейдона в Элевсине Фрина на глазах многочисленной публики обнаженной вошла в море, послужив Апеллесу прообразом для его «Афродиты Анадиоменской», а Праксителю — для «Афродиты из Книдоса».

Фрину обвинили в кощунстве за то, что она послужила моделью для «Афродиты Книдской». Тот, кто знал ее, улыбался, глядя на статую Афродиты, а видевшие статую — благоговейно смотрели на гетеру. Сотни тысяч паломников молитвенно простирали руки и посылали поцелуи мраморной статуе: «Афродита, прекрасная Афродита!» Но про себя они шептали: «Как ты прекрасна, Фрина, божественна твоя красота!»

Защитником Фрины на процессе о кощунстве был Гиперид. Когда ему не хватило слов, чтобы отвести нападки обвинителей-ханжей, он обнажил грудь своей подзащитной и воскликнул: «Вот, посмотрите!» И этими словами склонил на свою сторону престарелых судей: ослепленные ее красотой, они прекратили процесс.

Как гласит легенда, Фрина обычно тщательно закрывала свои прелести и никогда не пользовалась белилами и румянами, так что до старости сохранила свежий цвет лица и многочисленных любовников, которым, по ее же выражению, она «продавала отстой дороже, чем вино».

Только один из мужчин упорно противостоял ласкам Фрины — платоник Ксенократ. Однажды она пришла к нему ночью, но философ не поддался ее чарам. «Он не мужчина, а только изображение мужчины», — сказала после этого Фрина.

Замечателен пример и другой знаменитой афинской гетеры — Аспасии. Высокообразованная женщина, она была возлюбленной великого государственного деятеля Перикла, которому Афины были обязаны своим политическим и культурным расцветом («золотой век Афин»). Он сам признавался, что часто советовался с ней и учился у нее искусству риторики, что Аспасия влияла на форму и содержание его блестящих речей.

Ради нее Перикл расстался со своей первой женой. Аристократы-оппозиционеры протестовали против присутствия Аспасии, но не из-за ее прежнего ремесла, а из-за низкого происхождения. Обычно терпимые в религиозных делах, греки обвиняли ее в безбожии, под которым понимали угрозу существующему общественному порядку. Только благодаря защите самого Перикла Аспасия была оправдана.

В древности, как и в более поздние времена, мужчина считал себя способным к непринужденному общению, в чем было отказано женщинам. Как истинный патриарх, он позволял себе вступать во внебрачные связи и быть многоженцем. Женщина же, напротив, считалась легкомысленным существом, заслуживающим только недоверчивого отношения.

«Если бы можно было жить без жены, мы освободились бы от этого бремени, — заявлял в публичной речи один римский цензор в 30 г. до н. э. — Природа, однако, устроила так, что с женщинами жить крайне неудобно, но без женщин жить вообще нельзя».

Порой действительно бывает трудно понять, почему мужчине прощалось если не все, то многое, в то время как женщина попадала под суд за малейшее подозрение.

«Поистине, для женщин существует строгий закон, которому несправедливо подчинили их мужчины; ведь если мужчина тайком спускается с гулящей и если жена об этом проведает, ему ничего не будет. Но если жена всего лишь тайком выйдет из дома, для мужа это уже достаточный повод, чтобы развестись. Ах, если бы один закон был для мужчин и для женщин! Хорошая жена довольствуется одним мужчиной, почему же мужчина не довольствуется одной женщиной? Поистине, если бы мужчин судить по тому же закону, сейчас было бы больше вдов, чем разведенных женщин», — требуя от мужчин и женщин одинаковой верности, писал римский комедиограф Плавт.

Разводы существуют с тех пор, как существуют сами браки, но обвиняемой стороной на бракоразводных процессах всегда была женщина. Даже если ревнивый муж-обвинитель брал назад свое необоснованное обвинение, закон требовал чувствительно предупредить женщину. Муж был вправе для острастки отрезать жене либо нос, либо уши, либо палец руки; о полном оправдании или освобождении от наказания не могло быть и речи, как не могло быть и совершенно невиновных женщин.