Валентина Краскова - Тайны кремлевской любви

Приведенная цитата из «Двенадцати половых заповедей революционного пролетариата» ясно дает понять, какими принципами обязаны были руководствоваться молодые люди при выборе спутника жизни. Нагнетаемая истерия с «классовыми врагами, которые не дремлют», порождала всеподозрительность и, по логике вещей, должна была подорвать доверие человека к человеку.

И все же в реальности мы нередко можем видеть совершенно противоположную картину. Помните, я говорила о забытой ветви дома Романовых — потомстве опального великого князя Николая Константиновича? Трагическая судьба, постигшая его детей после революции, не является чем-то из ряда вон выходящим. Как, впрочем, и тот факт, что двоих детей Александра, сына великого князя, ради спасения усыновил и записал на свою фамилию второй муж его жены Ольги Искандер. Из ряда вон выходящим является, скорее, поступок человека по фамилии Андросов, который, зная, что ему может грозить за укрывательство классового врага, — более того, внуков великого князя и праправнуков императора Николая I, — он все же усыновил их и записал на свою фамилию.

Однако не менее поразительной является другая история — сталинского палача Н. Ежова.

При одной фамилии этого человека, стоящего в ряду первых лиц кровавого режима, ее трудно назвать любовной. Будучи типичным представителем своего времени с типичной — как и положено коммунисту — пролетарской биографией, волей судьбы он был вознесен на вершину властной пирамиды: после окончания Промакадемии заведовал отделом кадром ЦК партии, а потом сменил Г. Ягоду на посту наркома НКВД. Сыграв свою роль в политических планах Сталина, Н. Ежов должен был сойти со сцены так же, как и его предшественник.

«Ежовым Сталин был уже недоволен, — говорит в своих мемуарах Н. Хрущев. — Ежов к тому времени буквально потерял человеческий облик, попросту спился. Он так пил, что и на себя не был похож (курсив мой. — В. К.)»

Отмеченный момент очень важен для понимания общей картины. Выходит, даже у такого палача, как Ежов было сердце?!

Но дальше открывается тайна, достойная воплощения в художественном слове как поучительный пример, как парадокс сталинского времени.

«Я думаю, — говорит Н. Хрущев, — так повлияло на него то, что он знал, что происходит. Он понимал, что Сталин им пользуется как дубинкой для уничтожения кадров, прежде всего старых большевистских кадров, и заливал свою совесть водкой».

В силу своего национального характера мы привыкли делать поспешные, категоричные и однозначные выводы о людях и явлениях. А они, оказывается, не такие уж и однозначные. Да, прав был Хрущев в своем понимании того, что происходило с Ежовым, и я с ним полностью согласна. Последующие события только лишний раз подтверждают, что всякое человеческое поведение следует воспринимать с мудростью змеи.

«Позднее мне рассказывали следующее, — пишет Н. Хрущев. — На последнем этапе его жизни и деятельности у него заболела жена. Она легла в Кремлевскую больницу, но уже было решено, что, как только она выздоровеет, ее арестуют. Сталин широко применял такой способ ареста. Через жен ответственных работников он старался раскрыть «заговоры», раскрыть предательство их мужей — ответственных работников. Жены ведь должны знать их секреты и сумеют помочь государству разоблачить врагов народа. Так были арестованы жены Михаила Ивановича Калинина, Кулика, Буденного, позже и жена Молотова Жемчужина. Я даже не знаю, сколько их было, таких; наверное, огромное количество невинных женщин, которые пострадали за невиновность своих мужей. Все они были расстреляны или сосланы.

Жена Ежова стала выздоравливать и вскоре должна была выписаться из больницы, но вдруг умерла».

После смерти жены Ежова поползли слухи о том, что она отравилась. Хрущев соглашается с подобной версией. Много позже стало известно, что накануне смерти к ней в больницу приходил Ежов. Он принес жене огромный букет цветов, поговорил и ушел.

«Мы считали: раз она отравилась, то спрятала концы в воду и отрезала возможность разоблачить своего мужа», — добавляет Н. Хрущев.

Не знаю, как для читателя, но для меня это не просто удивительный случай. Зная, какие круги ада ожидают жену в случае ареста, Ежов предложил ей не испытывать судьбу и добровольно уйти из жизни. Значит, в его душе и в самом деле осталось нечто от человеческого? Значит, не до конца очерствело сердце? Или все-таки за себя он боялся больше, чем за жену, а потому не доверял ей, опасался быть оклеветанным? И если он был такой душевный в отношении своей жены, то где же была его душа, когда подписывались приговоры и отправлялись на смерть десятки, сотни тысяч других безвинных жертв, которые не были его родственниками и свойственниками?

История с Ежовым — одна из «Тайн кремлевской любви», которая ждет своего глубокого осмысления, как и многие другие тайны, которые невозможно понять здравым рассудком.

Одна из них — история с П. Жемчужиной, женой Молотова, о которой упоминал Н. Хрущев. Член партии с дореволюционным стажем, активная и волевая женщина, П. Жемчужина занимала ответственные партийные и государственные посты: сначала руководителя парфюмерной промышленности, затем наркома рыбной промышленности. Она никогда и ни при каких обстоятельствах никому не подавала даже намека на то, что является женой В. Молотова, одного из приближенных Самого.

По воспоминаниям Хрущева, Сталин уважал П. Жемчужину, относился к ней с почтением. При посещении Большого театра для нее делалось исключение, и она сидела в правительственной ложе. Женам других членов Политбюро это редко позволялось. Так, например, несколько раз в правительственной ложе бывала Е. Ворошилова, жена легендарного маршала.

«На грудь Жемчужиной сыпались ордена, но все по справедливости и не вызывали каких-либо разговоров, — пишет Н. Хрущев. — Вдруг, я и сейчас не могу ничем объяснить это, на Жемчужину был направлен гнев Сталина. Не помню, в чем ее обвинили. Помню только, что на Пленуме ЦК партии был поставлен вопрос о Жемчужиной. С конкретными обвинениями в ее адрес выступил Шкирятов — председатель комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Шкирятов — старый большевик, но Сталин обратил его в свою дубинку. Он слепо делал все так, как говорил Сталин…

Жемчужина выступила на Пленуме в свою защиту. Я восхищался ею внутренне, хотя и верил тогда, что Сталин прав, и был на стороне Сталина. Но она мужественно защищала свое партийное достоинство и показала очень сильный характер… Голосовали за вывод ее из Центральной ревизионной комиссии ВКП(б), или из состава кандидатов в члены ЦК. И все, конечно, голосовали единогласно за предложение, которое было сделано докладчиком. Воздержался один Молотов. Позднее я часто слышал упреки Молотову и прямо в лицо, и за глаза: осуждали его как члена Политбюро и члена ЦК, который не поднялся выше семейных отношений, до высоты настоящего члена партии, не смог осудить ошибки близкого ему человека».