Валентина Краскова - Тайны кремлевской любви

После возвращения поэта из Америки отношения между ним и Лили Брик пошли на спад. «Характер наших отношений изменился», — записала в дневнике Л. Брик. Она имела в виду то, что после семи лет их интимной связи пришел конец. В 1926 г. Маяковский путешествовал по СССР. В том же году он познакомился с Натальей Брюханенко, работавшей в библиотеке Госиздата. Они стали встречаться, а в августе — сентябре 1927 г. провели месяц в Крыму. Одновременно у Лили Брик был любовный роман с кинорежиссером Л. Кулешовым.

Отношения между Маяковским и его новой возлюбленной были настолько серьезными, что Л. Брик сочла нужным, хоть и в шутливой форме, предупредить поэта: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься».

Это была первая угроза существованию «семьи» Маяковского и Бриков. Поэт продолжал встречаться с Брюханенко, но все-таки не женился на ней. Несмотря на все побочные романы, Маяковский и Л. Брик запланировали совместную поездку в Берлин весной 1928 г.

Осенью поэт отправился в Париж, а 20 октября поехал в Ниццу, где вместе с дочкой отдыхала Элли Джонс. Но встреча не получилась, и через пять дней Маяковский вернулся в Париж. Вечером того же дня, 25 октября, он познакомился с Татьяной Яковлевой, молодой русской, которая в 1925 г. приехала к своему дяде в Париж.

Маяковский и Т. Яковлева с первого взгляда влюбились друг в друга. Лишь спустя три недели он написал Л. Брик: «Моя жизнь здесь какая-то странная, без событий, но с многочисленными подробностями, это для письма не материал, а только можно рассказывать». «Многочисленные подробности» относились к новой любви.

В то время поэт нуждался в любви. Сам он признавался близким, что «только большая, хорошая любовь может еще спасти меня». Впервые с 1915 г. он встретил женщину, которая была нужна ему.

Несмотря на то что Т. Яковлева пользовалась репутацией роковой женщины и у нее было много поклонников, в письме к матери она сама признавалась в любви к Маяковскому. Пять недель они ежедневно встречались, и стихи, посвященные новой возлюбленной, были первой светлой любовной лирикой после поэмы «Люблю», написанной шесть лет назад.

Он полностью отдался новой страсти. Уехав в декабре 1928 г. в Москву, поэт уже в феврале возвращается в Париж и проводит с любимой два с половиной месяца. Он предложил Т. Яковлевой стать его женой и уехать с ним в СССР, но девушка ответила уклончиво.

Любовный роман продолжался, Маяковский собирался приехать во Францию осенью. Но поездка не состоялась. Поэту было отказано в визе. В советской традиции в этом было принято обвинять Бриков, которые не были заинтересованы в женитьбе поэта на Т. Яковлевой.

«Самоочевидно, что Л. Ю. и О. М. не «хотели», чтобы Маяковский женился на Т. А. Яковлевой, — пишет Б. Янгфельд. — Их отношения основывались на том, что они жили вместе. К романам и другим временным связям относились с терпением, даже к такой перманентной связи, как между О.М. и Е. Г. Жемчужной. Но женитьба Маяковского на Т. А. Яковлевой означала бы конец их совместной жизни; вряд ли она согласилась бы «делить» Маяковского с Л. Ю. и О. М., вернувшись в СССР. В этой связи нельзя также недооценивать роль Маяковского как «кормильца семьи», подчеркнутую Р. О. Якобсоном. Но отсюда сделать или намекать на вывод, что Л.Ю. и О.М. действительно воспрепятствовали парижской поездке Маяковского, — по меньшей мере легкомысленно. В отсутствие доказательств такого вмешательства мы должны искать других объяснений несостоявшейся поездки…

Слухи о разных интригах в связи с парижской поездкой Маяковского проистекают частично из того факта, что среди знакомых Маяковского и Бриков в ту пору был крупный чекист Я. С. Агранов. Одно время после революции О. М. работал юридическим экспертом в Чека, но, судя по всему, только до 1924 г. Агранова привел в семью Маяковский, который, вероятно, познакомился с ним через В. М. Горожанина, агента ГПУ, с которым поэт встретился в 1926 г. в Крыму и вместе с которым написал сценарий «Инженер д’Арси». У Агранова были литературные интересы, и в 1928–1930 гг. он много общался с Маяковским и Бриками — не исключено, что он был специально приставлен к ним по работе. В Агранове Маяковский и Брики имели, таким образом, высокую протекцию, но и он обо многом узнавал благодаря этому знакомству; конечно, он знал о романе с Т. А. Яковлевой».

Следует помнить и о том, что 1929 г. был объявлен Сталиным «Годолс великого перелома». В феврале из СССР был выдворен Троцкий, в ноябре из состава ЦК вывели Бухарина. В течение года проводились партийные чистки, которые затронули и культурные учреждения: Академию Наук, Пушкинский дом, МХАТ, ГАХН. В конце лета и осенью в печати велась травля против Б. Пильняка и Е. Замятина (в которой, как это не прискорбно звучит, принял участие и Маяковский), напечатавших свои произведения за границей.

Кроме того, в сентябре 1929 г. произошел инцидент, который осложнил выезд советских граждан за границу: сбежал советник посольства в Париже, старый большевик Г. Беседовский, после чего был принят закон о «невозвращенцах».

11 октября Маяковский узнал о том, что Т. Яковлева выходит замуж за французского виконта дю Плесси. Он сильно переживал такое глупое окончание романа с любимой девушкой.

Последний раз поэт виделся с Бриками 18 февраля 1930 г., когда они уезжали за границу — в Берлин и Лондон. Последнюю свою открытку ему они послали по пути домой из Амстердама 14 апреля 1930 г., в день самоубийства. Револьверный выстрел поставил точку в странном романе, тайна которого до сих пор остается до конца неразгаданной.

(С подробной историей любовного романа и перепиской между В. Маяковским и Л. Брик читатель может познакомиться в книге Б. Янгфельда «Любовь это сердце всего».)

После непродолжительного периода «свободной любви» уже в 20-е годы ей была противопоставлена «идейно-классовая любовь». Она отрицала исключительность любви и осуждала выделение влюбленной пары из коллектива. Именно эта теория стала главенствующей в нашей нравственной жизни и продолжала существовать вплоть до 60-х годов. «Деструкция любви» была напрямую связана с классовой идеологией, которую большевики насильно прививали народу. Господство социально-классового над индивидуальным, общественный диктат над личностью, жесткое социальное расписание человеческого поведения были причинами полного игнорирования внутренней свободы личности.

Коллективизм, понятый как стадность, приводил к беззастенчивому вторжению в духовный внутренний мир человека. В пионерско-комсомольско-партийных организациях начались общественные суды над чувствами. Наказаниями за неугодную любовь служили исключения из пионеров-комсомольцев-коммунистов с сухой лаконичной формулировкой: «за аморалку».