Йона Амнон - Не оставляя следов. Воспоминания ветерана израильских спецслужб

Связной Брихи сообщил нам, что, вернувшись в Чехию, нам надлежит зайти в польское кафе, расположенное неподалеку от пропускного пункта, его хозяин обеспечит нам транспорт до соседнего села, где нас примет еврейская семья. План был такой, что той же ночью туда явятся проводники-контрабандисты и проведут нас через границу обратно в Венгрию.

Под вечер мы снова очутились в Чехии. Как и было обещано, около кафе нас ожидал автомобиль. Приезжаем в еврейский дом — единственный еврейский дом во всем селе. И тут сюрприз: не успели мы даже обменяться с хозяевами несколькими словами, являются два чешских полицейских. Пришли проверять, кто мы такие. Хозяева сильно испуганы. Но у нас есть все необходимые документы, показываем их полицейским. Те интересуются, куда мы направляемся. «В Братиславу», — отвечаем мы.

Они удовлетворились этим ответом и удалились. Но их неожиданный визит не сулил добра. Предполагалось, что мы перейдем границу поздно ночью. Хозяева боялись местной полиции, по их словам, она следила за ними и наверняка устроит слежку за домом. Они не давали нам выйти из дому — если мы исчезнем, их жизни грозит опасность.

Мы заново взвесили обстановку. И решили, что, если проводники придут сегодня ночью, с ними пойду один я, а Перец и Меир останутся еще на день, чтобы удостовериться, насколько основательны страхи хозяев. И если все сойдет благополучно, не будет больше обысков и проверок, мои товарищи пойдут с проводниками в следующую ночь. Наши хозяева, хотя и с тяжелым сердцем, согласились на такой план.

В полночь раздался стук в дверь. Хозяйка в ужасе вскочила с постели. Но это были наши проводники. Я распрощался с товарищами и с хозяевами и вышел в темноту. Со стороны хлева прозвучали два тихих свистка. Два проводника, притаившиеся в темноте, подошли ко мне.

Это волнующее ночное путешествие началось по всем правилам науки. Впереди шел разведчик, второй проводник за ним, а я замыкающим. Несколько шагов по направлению к воротам — и вдруг наш разведчик отступил назад. Я тут же вернулся в дом. Хозяйка, не ожидавшая моего столь скорого возвращения, сидела на ночном горшке (без сомнения, последствия пережитого страха). От смятения она перевернула горшок, он покатился со страшным грохотом. На улице послышались шаги. Но все кончилось благополучно, и мы снова выходим к границе. Проводники идут босиком, башмаки висят у них на плечах. Я следую за ними в своем костюме и ботинках. Мы стараемся держаться как можно ближе к стенам домов. На улицах пусто. Но все равно, надо соблюдать осторожность. Проводники тщательно проверяют каждую улицу, прежде чем пересечь ее. Доходим до последнего дома в селе, и тут начинает лаять собака. Проводники ускоряют шаг, делают мне знаки, чтобы я поторопился. Выходим в поле, шагаем в полной темноте. Брюки промокают от росы, на ботинки налипают комья грязи. Я стараюсь не отставать. Идем уже два часа. Выходим на берег речки. Проводники снимают штаны, разведчик переходит речку вброд, осматривает противоположный берег. Раздается свист, означающий, что на берегу никого нет. Второй проводник переносит меня через речку на спине. Мы шагаем еще примерно час и доходим до венгерского городка, откуда меня с товарищами выгнали каких-нибудь полсуток назад.

Останавливаемся около одного из домов, стучим в дверь. Дверь открывается, и я вижу одного из членов Бри-хи, который нас поджидает. Он заплатил проводникам, что следовало, и те ушли. Следующий день я провел в этом незнакомом доме, не выходя на улицу. Под утро, как и намечалось, ко мне присоединяются мои товарищи, Перец и Меир, довольные, что все так удачно прошло.

В полдень за нами приходит машина. Мы прощаемся с представителем Брихи, оставив ему свои паспорта, которые теперь не годятся. Он передаст их в центр Хаганы в Праге. А мы теперь снабжены документами перемещенных лиц.

Наконец мы прибываем в Будапешт. Нас встречает Яаков Саломон, который уже позаботился о жилье. Наши личные вещи и брошюры уже прибыли. Да, вещи переправлять через границу куда легче, чем людей.

В Будапеште нас снабдили новыми документами — теперь мы беженцы из Румынии. Правда, румынский язык мы знали примерно так же, как татарский, но в Венгрии тогда было множество беженцев из Румынии, что облегчало наше положение. Венгерского я тоже не знал, но какой спрос с румынского беженца? Первое время у меня был постоянный переводчик.

Меня поселили в частной квартире, хозяева которой согласились, чтобы я уклонился от обязанности регистрироваться в полиции. Мои товарищи тоже нашли себе подходящее жилье.

В первую очередь нам поручили организацию еврейской самообороны в Венгрии на случай погромов. Второй нашей задачей была агитация за алию на Землю Израиля.

Расскажу немного о том месте, где я очутился, и о людях, с которыми имел дело. Когда в 1945 году Красная Армия освободила Венгрию от немцев, в живых там оставалось около девяноста тысяч евреев, заключенных в Будапештском гетто. Каким образом эти люди выжили, в то время как 625 тысяч венгерских евреев были уничтожены нацистами без всякого протеста со стороны нееврейского населения, без малейших попыток этому помешать? Этому можно найти несколько объяснений. Не исключено, что местные власти хотели обеспечить себе «алиби» на случай поражения немцев, которое уже можно было предвидеть. Затем, евреям наверняка помогали те немногие люди, которых сегодня мы называем «праведниками мира», такие, как швед Рауль Валленберг [20] Валленберг Рауль (1912–1947?) — шведский дипломат, один из «праведников народов мира» — неевреев, принимавших участие в спасении евреев в годы Катастрофы. Его деятельность состояла в выдаче шведских документов (так называемых «паспортов Валленберга») арестованным евреям. Валленберг был задержан советскими властями при вступлении Красной Армии в Венгрию. Немецкие военнопленные видели его в одном из советских концлагерей. На запрос МИД Швеции российские власти до сих пор отвечают, что Валленберг умер 17 июля 1947 г. от сердечного приступа. и другие. Возможно также, что это было «показательное» гетто, свидетельство «доброй воли» немцев. И наконец, обитателей гетто могло спасти от гибели быстрое наступление Красной Армии.

Кроме того, уцелели еще около ста тысяч венгерских евреев — те, что выжили в лагерях уничтожения, или сумели спрятаться, или вернулись из военных трудовых лагерей. Еще около пятнадцати тысяч выжили в провинции.

Таким образом, из 825 тысяч венгерского еврейства оставалось около двухсот тысяч. Евреи жили на этой земле почти шестьсот лет, однако в час испытания, в 1944 году, выяснилось, что они так и остались для местного населения нежеланными чужаками. Все нацистские операции — когда евреев сгоняли в одно место, арестовывали на улицах и отправляли на уничтожение, — все это было проделано за несколько недель без видимого протеста и сопротивления со стороны венгров. Еврей, живший в сельской местности, был чаше всего глубоко религиозен, носил традиционную одежду, его легко было опознать по внешнему виду. Отличался он от местного жителя и тем, как зарабатывал на жизнь; чаще всего это был либо трактирщик, либо мелкий лавочник, либо торговец вразнос, либо управляющий в помещичьем имении. Очень редко у еврея были своя земля и хозяйство.