Йона Амнон - Не оставляя следов. Воспоминания ветерана израильских спецслужб

От Магена мы с Иегудой идем посоветоваться с Исраэ-лем Дикенштейном, руководителем «Рехеша» в Италии. Рассказываем ему о замысле Магена, расспрашиваем о заводе, о боеприпасах, приобретенных египтянами, и интересуемся его мнением. Ответ его однозначен: пустая трата времени и сил, снаряды эти прогнили изнутри и починке не поддаются. Тот, кто их купил, сам уже успешно произвел антиегипетскую диверсию.

И все-таки я решил рискнуть и съездить на фабрику с Магеном и Иегудой. Через два дня он сообщил нам, что все подготовлено для нашего визита.

На следующий день мы прибыли в небольшой порт на берегу озера Де-Гарда, охраняемый полицией. Здесь нас должны были встретить люди Магена, обеспечить нам беспрепятственный допуск в порт, откуда нас доставят на катере на остров, где находится завод. Увы, люди эти не явились, и нам пришлось вернуться в Рим ни с чем.

Согласия на этот проект я, разумеется, не дал.

Для той эпохи характерно было отсутствие четкого разделения функций и полномочий между разведотделом при министерстве иностранных дел, военной разведкой и Общей службой безопасности. Все они стремились к первенству в руководстве групп, работающих за границей. Соперничество между различными разведслужбами было в полном разгаре, когда Реувен Шилоах попытался установить между ними мир. По его инициативе 8 февраля 1949 года Бен-Гурион вызвал к себе начальника генштаба Яакова Дори, Реувена Шилоаха, Хаима Херцога и Исера Харэля, чтобы разграничить функции и полномочия представителей различных служб, высылаемых для работы за границей. Было решено, что эмиссары за границей будут находиться в двойном подчинении, — с одной стороны, они будут подчиняться центру службы безопасности в Израиле, а оперативное руководство будет осуществлять заграничный филиал разведотдела при министерстве иностранных дел.

Такое определение казалось мне слишком расплывчатым. Я обратился к Шаулю Авигуру и попросил точно определить мои полномочия в качестве начальника разведсек-ции-2. В результате разъяснительных бесед со всеми причастными к делу организациями в мае 1949 года было составлено «предварительное соглашение», которое хотя и не вполне рассеяло туман, но все же дало мне возможность выполнять свои обязанности.

В сентябре 1949 года Бен-Гурион назначил Шауля Ави-гура заместителем министра безопасности. В письме к Ави-гуру, выдержки из которого были опубликованы в газете «Едиот Ахаронот» под заглавием «Система безопасности нуждается в высокоморальных людях», Бен-Гурион говорит о многочисленных заслугах Шауля перед государством.

13 декабря 1949 года Бен-Гурион поручил Реувену Шилоаху организовать и возглавить учреждение, получившее название «Моссад» [60], которое собирало под одной крышей различные разведслужбы государства и подчинялось непосредственно главе правительства. Помимо руководства «Моссадом», Шилоах по-прежнему состоял советником по особым поручениям при министре иностранных дел.

Не веря, что товарищам удастся вызволить его из заключения, Йоселе начал готовиться к побегу. Вот что он писал из тюрьмы Агари Серени:

«Я много думал о том, что услышал от тебя во время твоего визита. Хотя сам по себе визит был для меня приятным сюрпризом, выводы, к которым я прихожу, весьма неприятны. То, что раньше стояло под знаком вопроса, превратилось в печальную уверенность. Я тешил себя иллюзией, что делается все возможное, но после твоего визита настоящее положение вещей открылось мне во всей своей неприглядности. Дело мое ползет черепашьим шагом из-за небрежности и неразберихи, царящей среди наших товарищей. Поймите, это не жалобы, я знаю, что таковы условия и таковы наши люди. Я лишь снова настаиваю на своем элементарном праве: предоставьте мне свободу действий. Мое трехмесячное сидение в тюрьме лишено всякого смысла, и у меня нет ни малейшего намерения продолжать в том же духе».

Ясно было, что он попытается сбежать, как он сбежал из тюрьмы на Кипре после того, как затопил британский корабль «Оушен войяджер». Наши люди в Италии опасались, что своим побегом он подведет остальных участников неудавшейся операции, только недавно выпущенных на свободу. А что, если побег сорвется? Неизвестно, сколько ему тогда придется просидеть в тюрьме.

Йоси Харэль, только что вернувшийся из Италии, требовал от Авигура, чтобы тот разрешил ему войти в контакт с Йоселе и помочь ему бежать. Авигур, сильно беспокоившийся о судьбе Йоселе, пустил в ход все свои связи, пытаясь ускорить его освобождение. В начале сентября 1949 года он вызвал меня и спросил, что я думаю о требовании Харэля разрешить побег.

Судя по сведениям от моих людей в Италии, я догадывался, что освобождение Йоселе зависит в первую очередь от удовлетворительного объяснения истории с «Пиратом». В итальянском министерстве иностранных дел этот вопрос по-прежнему стоял на повестке дня, хотя мы уплатили владельцу «Арджиро» полную стоимость корабля, и даже сверх того. Дело в том, что в министерстве об этом не знали.

Я предложил поехать в Италию и взять у г-на Манары, владельца «Арджиро», расписку в получении от нашего посольства полной компенсации за потопленный корабль, что, по моему мнению, положит конец этой истории, и Йоселе будет освобожден. Харэль на всякий случай должен поехать со мной — если Йоселе все-таки не освободят, надо готовить побег.

Шауль согласился с моим предложением. Я выехал в Италию, имея при себе письмо от министерства иностранных дел к нашему послу Шломо Гиноссару с объяснением цели моей поездки. Сразу по приезде моем в Рим Гиноссар вызвал к себе работников «Рехеша». Всесторонне обсудив мое предложение, они дали «добро». И я начал действовать.

Прежде всего, я позвонил Марио, и мы вместе поехали в Барри, к г-ну Манаре, который весьма удивился, увидев нас в своей конторе без всякого предупреждения. Мы сразу приступили к делу, объяснили, что нам нужна расписка, которую наше посольство предъявит в министерстве иностранных дел, чтобы вся эта история наконец завершилась. Манара выразил полную готовность выдать нам нужный документ — он тоже не желал никакого дальнейшего развития событий. Я сообщил об этом по телефону Гиноссару, и в тот же день Манаре была послана телеграмма, приглашающая его в Рим, на встречу с первым секретарем посольства Арье Ороном.

Вечером мы все втроем выехали в Рим, и на следующее утро состоялась встреча в посольстве. Арье Орон зачитал приготовленную заранее расписку, и Манара беспрекословно ее подписал. Все были довольны, что дело так быстро и легко уладилось, и, пожав друг другу руки, мы расстались с Манарой. На этом, собственно, мое участие в деле закончилось, дальнейшая работа пошла по дипломатическим каналам.