Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

7. Товарищеские суды – большая сила. Но не действуют. Надо решительно исправить ситуацию. Не административно наказывать, а наказывать после суда товарищей, это как рекомендация суда чести.

8. Контроль в милиции имеет крайне важное значение, ибо сотрудники работают автономно.

9. Детская преступность, проблема молодежи требуют самого пристального внимания.

Спустя некоторое время министр внутренних дел СССР Щелоков, выступая перед начальниками горрайорганов Ленинграда и Ленинградской области, назвал милицейские многотиражки копеечными газетенками и пообещал создать общесоюзную милицейскую газету.

Вскоре газеты закрыли, а с общесоюзной, значит, не выгорело. (Я же, услышав мнение Щелокова о копеечных газетах, вскоре после этого без раздумий принял предложение руководства УООП стать референтом начальника УООП, начал со звания старший лейтенант милиции.)

После затянувшейся на многие месяцы болезни начальника УООП меня перевели в управление ГАИ на должность начальника отделения пропаганды правил дорожного движения.

Как-то разговорился с зашедшим в управление ГАИ народным артистом СССР В. Стржельчиком из знаменитого Большого драматического театра. И он поведал:

– Любовь к труду, творчеству? Помню, в театре, в зрительном зале мы, артисты, на шведской стенке физкультурой занимались. А сделал ее столяр дядя Вася. Мы собрались, сбросились, и он сделал. Позанимаемся, разберем – не оставлять же зрителям на стенку любоваться! – и уносим. А теперь? Все есть. Такой спортивный зал отгрохали! Пустует.

Смотрю на нашу молодежь. Не знаю, что будет? Кто будет играть? Старики уходят. А они? Говорить даже не умеют: бум-бум. Их не слышно. Труда, пота нет. Говорят: мало, мол, нам платят, 80 рублей… Да, они по 80 рублей получают. Да, тяжело. Но я, прежде чем свои 5 тысяч получать (говорит, как бы оправдываясь), тоже 80 имел и в массовках участвовал. Ролей не давали. А им все же – сразу после института! – роль дают. Не знаю, что за молодежь? Что будет?

Меркантилизм одолевает. И не только у нас – это повсеместно в мире. Бывал я много раз в Финляндии. Впервые – сразу после войны. В театр пошел. Не понимаю язык, но вижу: играют чертовски здорово. А сейчас? Я их теперь уже знаю. Но игры нет. Эти мэтры только и думают: о своей яхте (чтобы была лучше, чем у приятеля), о вилле – чтобы дворец, а не вилла была.

И у нас то же. На юге мне представляется: «Главный инженер секретного института». Одет – шик! А мне – потом: это же мясник с Арбата. Да, зайдите на Арбат! Там у меня знакомый винодел. Так у него в запонках – бриллианты. По два карата! И в открытую носит, хотя зарплата – сущая ерунда. А на юг едут – каких б….й везут, как одеты! Запад. Фраера все – дельцы эти.

(Вот начало второго капитализма в России! От мясников эстафету приняли руководители ЦК КПСС. Сам Стржельчик одет не броско. Но на одной руке – шикарные часы. Запад! На другой – браслет. И золотой перстень. В деталях – шик! И разбирается в каратах. Вот он, современный советский меркантилизм.)

– Мы, – продолжает Стржельчик, – про них, нынешних дельцов, пьесу поставили. Режиссер – так он что сделал? На сцене – какие-то гопники вонючие. В масляных штанах. Пришли эти фраера. Смотрят. И, знаете, обижаются: где вы таких гопников видели?

А сколько у нас безобразия в работе! Сколько безделья! На Западе пришел я к продюсеру – это по-нашему директор, а мне говорят: на студии юпитер сломался, продюсер его чинит. И точно: стоит с отверткой, в фартуке. И говорит со мной. И работает. А где вы у нас увидите, чтобы директор студии да с отверткой? Сидит в кабинете, и дуб дубом.

Если же гость заграничный придет или еще кто, у нас всю работу бросают: мол, пожалуйста, в кабинет, и лясы часами точат. А на Западе так нельзя – работа на первом месте.

У нас все государственное, социалистическое. Поэтому снимают так:

…Не тот угол комнаты сняли.

– Знаете, давайте другой.

Как будто заранее нельзя было это предусмотреть.

Пятисекундную сцену день снимали. А потом режиссер вспомнил:

– У вас же трубка была?

– Да.

– Стржельчику трубку!

И пошло по цепочке бездельников:

– Стржельчику трубку!

Потом оказалось: нет табака.

– Стржельчику табака! – опять по цепочке бездельников. А им что – зарплата ведь идет.

Стржельчик о пьянстве:

– Тоже безобразие. Тоже не понять отчего…

Знакомый директор завода говорит мне:

– Знаешь, хочу уходить.

– Почему?

– В пятницу пятьдесят процентов рабочих не работают. Пьют.

Я тоже пью. Люблю выпить, но знаю, когда, где и сколько, чтобы наутро, когда работать надо, руки не тряслись.

И еще эта сусальщина. Правду надо говорить! Правду сказать боимся. Русский народ – отличный народ. Столько выдюжил! Ты ему так прямо и скажи: этого пока нет. Он выдюжит. Но не юли, как будто и преступности нет, и прочего. Нет хороших сценариев, пьес.

Он же:

– А помощь эта черножопым? Безобразие.

Нам все равно за Америкой не угнаться. Мы в одной из африканских стран строили-строили институт. Построили. А американцы раз – и чуть ли не на другой день рядом такой небоскреб отмахали…

Профессоров лучших из Москвы везем! Помогаем им науку свою создавать. Американцы же шваль им дают и говорят нам: «Послушайте, вы нам всю политику портите…»

И что в итоге? Мы на черных миллиарды гробим, а они все равно к Америке тянутся.

Мне генерал говорил: «Как обидно было, когда мы уходили из Египта и на наших же глазах американская эскадра входила!»

Как это маленьким мозгом одного индивидуума осмыслить социализм?

Капитализм легче осмыслить: там – материальная выгода, внешняя мишура жизни. А социализм маленькому человечку разве понять?

Мы до сих пор расхлебываемся с привычками, оставшимися нам еще от крепостного права. Да и ближайшие поколения будут расхлебываться.

Нашел 10 рублей. Отдал. Умом понимает: правильно сделал. Ум воспитали (пропагандой, например).

А в душе – жалко отданных денег. Душу труднее воспитать.

Так и выдающиеся наши деятели: умом тоже хороши, а душу с трудом перебарывают. Да и то не всегда.

Долго не был в бане (уже несколько лет пользуюсь дома ванной). По дороге в баню вспомнил, что забыл взять мыло. Подумал: не беда, в бане найду (раньше в мыльне было полным-полно маленьких кусочков). Но теперь не нашел ни кусочка!

Начальник отделения ГАИ Кондратович:

– Не все данные в сводку даем. Чтобы начальство не раздражать.

– Но потом-то все равно в итоговых – все данные!

– Ну, это потом. Это уже не так раздражает.

А ведь это – шкурная забота о себе, а не о начальстве.

Капитан Исаков, партгрупорг:

– Люди теперь нахальные. Каждый о себе в первую очередь думает.