Нина Левина - Дзюдо и кино

Я влюбился в дзюдо с первых занятий, а Леонид Степанович сразу же стал моим кумиром. Он всегда ассоциировался у меня с танком Т-34 — невысокого роста, но крепкий, как атлант. Ребята его любили и уважали. Он был душой всей спортивной кафедры — весельчак и балагур, а его шутки и подначки не один раз заставляли нас буквально кататься от смеха.

Моё тщедушное телосложение всё не давало мне покоя, и я с завистью посматривал на ребят, у которых тугими буграми перекатывались мышцы на руках и плечах. Тогда в голову пришла замечательная мысль накачать банки! Штанга и гантели стали моими лучшими друзьями, и я начал создавать рельеф, выкраивая время между тренировками. За этим занятием меня раз застукал Леонид Степанович.

— Серёга, что делаешь?

— Хочу банки накачать, — ответил я, старательно выжимая штангу.

— А хочешь, научу, как их быстро накачать? — с самым невинным видом спросил тренер. — Не хуже моих будут.

— Конечно, хочу! — воскликнул я, с завистью глядя на мускулистого Литвина.

— Эй, все! — громко крикнул на весь зал Леонид Степанович. — Идите сюда!

Ребята остановили тренировку и обступили нас.

— Сейчас я покажу вам способ, как быстро накачать мышцы! — провозгласил тренер. — Серёга, бери штангу и клади на ковёр.

Распираемый гордостью, что мне доверили продемонстрировать упражнения для накачки мышц, я быстренько схватил штангу потяжелее и потащил её на ковёр.

— Положил? Молодец! А теперь ложись рядом со штангой!

Я улёгся рядом и с нетерпением приготовился действовать дальше.

— Хорошо улёгся? Руки-ноги вытяни, — поправлял меня Литвин. — Готов? Молодец! А теперь лежи и жди, кто кого перележит — ты штангу или она тебя.

Под грянувший дружный хохот я, красный от стыда, попытался вскочить, но тренер придержал меня:

— Лежи-лежи. А теперь слушайте все. Не вздумайте качать банки! Увижу кого, качающимся — выгоню! Дзюдо — это спорт для умных! Бороться надо головой, а не мышцами!

И в этом был весь Литвин. Перед соревнованиями он подбадривал нас, снимая нервное напряжение:

— Не бздите в воду, не делайте мне боржом!

После соревнований всегда был разбор наших действий и ошибок. Леонид Степанович и тут превращал всё в шутку:

— Ты дрался как лев! — говорил он одному из нас. — И даже ещё левее!

— А ведь ты прав, как моё правое яйцо! — подбадривал он другого.

— Сегодня вы были крутыми! Круче вас только варёные яйца! — хвалил он после удачного выступления на соревнованиях.

С первых же дней тренировок Леонид Степанович внушал нам, что применять дзюдо можно только в целях обороны.

— Всё, чему вы здесь научитесь, можете использовать только во благо — для защиты слабых и своей жизни. Никогда не применяйте дзюдо для нападения! — поучал он.

И через год активных тренировок мой старший двоюродный брат испытал на себе пару моих приёмов для защиты от его тумаков, с тех пор перестав считать меня хиляком и относясь с уважением.

В седьмом классе к нам в школу пришли представители МВД и начали агитировать мальчишек вступать в отряды «Юных дзержинцев» для патрулирования вечерних улиц и содействия наведению порядка в случае обнаружения хулиганских действий. К тому времени я уже был опытным дзюдоистом и мог легко за себя постоять. Я обсудил этот вопрос с Леонидом Степановичем, и он посоветовал мне вступить в отряд.

— Понимаешь, Серёжа, это прекрасная возможность отточить свои навыки, — сказал мне тренер. — Когда ты борешься на ковре, то не чувствуешь реальной опасности в своём сопернике. А когда вечером на тебя идёт хулиган, да с длинным острым ножом — тут ты реально за свою жизнь бороться будешь. К тому же на ковре вы боретесь понарошку, стараясь не травмировать друг друга, а в вечерних вылазках ты сможешь бить по-настоящему, не стесняясь.

И я вступил в отряд. Жили мы в то время на Шулявке — районе Киева, где не было вечера, чтоб кого-то не избили или не подрезали. Ещё с раннего детства я испытывал особую ненависть к уголовникам, а почти все мои знакомые ребята-ровесники назывались шулявской босотой. Без ножей из дома не выходили. Моё вступление в отряд «Юных дзержинцев» провело отныне между нами условную черту, я для них стал молодым мусором. Они знали о моих занятиях дзюдо, но тогда это их не сильно впечатляло.

— Слышь, Серёга, — задираясь, сказал как-то один из знакомых ребят с Шулявки, — вот что ты мне сделаешь, если встречу я тебя вечером в тёмном переулке? А в каждой руке у меня по ножичку.

— Могу показать, — ответил я. — Доставай свои ножички.

Он вытащил из карманов ножи и пошёл с ними на меня, делая ложные выпады. Вокруг собралась толпа его приятелей — всем было интересно, как их предводитель будет воспитывать помощника мусоров. Вид у него, конечно же, был угрожающий, но не прошло и нескольких секунд, как оба его ножа были выбиты из рук, а сам он лежал на земле и хрипел горлом, придавленным моим коленом.

— Тихо-тихо, Серёга, — сипел он. — Ну ты чего? Я же так, пошутил…

— А я нет. Лучше тебе не встречаться со мной в тёмном переулке. А тем более со своими ножами. Как услышишь мои шаги, бегом домой, под одеялко и спать! — Я отпустил его, а потом посмотрел на притихших дружков. — Всё поняли? Вас это тоже касается.

И после этой демонстрации шулявская босота меня зауважала. К счастью, в скором времени из тесной комнатёнки, в которой мы жили на Шулявке, мать с отчимом переехали в пригород Киева Новобеличи, в частный дом. И это избавило меня от дальнейших близких контактов со своими ровесниками с Шулявки, которые один за другим начали совершать ходки на зону. А я, благодаря Леониду Степановичу и дзюдо, избежал плачевной участи шулявской босоты.

Но вернёмся к тому моменту, когда на втором курсе я совершенно неожиданно для себя стал наставником Володи Прохоренко. На следующий день после встречи с его отцом я рассказал приятелю о состоявшемся разговоре.

— Получил, — говорю, — от твоего папы комсомольское задание — взять над тобой шефство.

Но так как у нас уже сложились довольно дружеские и доверительные отношения, то Володя воспринял эту новость очень положительно.

— Давай, Серёга, воспитывай и направляй меня на путь истинный, — обрадовался он. — Ты же видишь, я человек безответственный — мне нужно твёрдое плечо друга и наставника.

При этом была одна сложность — мы с ним учились хоть и на одной специальности «Техника магнитной записи» (ТМЗ), но в разных группах. Честно говоря, я был не рад, что поступил на ТМЗ. Направление оказалось очень тяжёлым со сложными техническими дисциплинами, с трудом дававшимися бывшему троечнику. Мало того, что студент из меня был так себе, перебивавшийся оценками «удовлетворительно», так ещё из-за постоянных спортивных мероприятий приходилось часто пропускать лекции. Выход подсказал тренер Леонид Степанович. Я к нему относился, как к родному отцу, и всегда советовался по разным вопросам. Узнав, что я стал наставником Прохоренко, он предложил: