Екатерина Глаголева - Рокфеллеры

Во всех его увлечениях одержимость сочеталась со скрупулёзным подходом к делу. Его свинги были самыми долгими в мире: могло пройти минуты четыре, прежде чем он, наконец, ударит по мячу. Заметив, что в конце удара он поворачивает правую ногу, Рокфеллер велел кэдди прикрепить её к земле крокетной калиткой; привыкнув стоять ровно, он калитку убрал. Другой мальчик должен был напоминать ему: «Голову вниз», если Джон Д. норовил поднять её во время удара. При ударе вудом — клюшкой с большой головкой — мяч, летевший прямо, потом отклонялся вправо. Чтобы понять, в чём проблема, Рокфеллер поручил одному кливлендскому фотографу сделать серию моментальных снимков его свинга: разложив движение на составные части, он понял, что же делает не так. И, конечно же, он завёл специальную книжечку, в которую записывал все игры: дата, место, имена партнёров, результат.

«Если играть в гольф умеренно, это не только увлекательная игра, но и ценная помощь для здоровья», — уверял Джон друзей. Его частым партнёром был доктор Гамильтон Биггар, который тоже отмечал благотворное влияние гольфа на здоровье своего друга и пациента: «Его кожа, ранее бледная и морщинистая, стала гладкой, румяной и здоровой».

Сетти тоже «заболела» этой игрой. В Покантико Рокфеллер оборудовал поле для гольфа с четырьмя лунками. «Мама и папа с ума сходят по гольфу, — писал Джон-младший университетскому товарищу в 1900 году. — Отец играет по четыре-шесть часов в день, и мама тоже по несколько часов». Тренером Рокфеллера стал Уильям Таккер. На следующий год архитектор Уильям Данн спланировал в Покантико (после новых земельных приобретений поместье теперь занимало три тысячи акров) поле на 12 лунок, а в Форест-Хилле было поле на девять лунок. Джон-младший попытался поддержать компанию и целый год учился играть, но он был не создан для состязаний и предпочитал верховую езду в одиночку.

Тем временем Дьявол Билл, ничуть не остепенившийся, продолжал наезды в Кливленд, всё так же прикрываясь братом Эгбертом: ему по-прежнему нужны были деньги. Вёл он себя, как и раньше: сыпал сальными шутками и заставлял старшего сына, которого от них коробило, слушать всё это, в буквальном смысле держа его за ногу (во время пикников в Форест-Хилле Билл привольно валялся на травке). Однажды он пригрозил перестрелять всех белок в округе, если Джон не заплатит ему 50 центов за каждую (все смеялись, кроме Рокфеллера). Никто не знал, где он обитает, и Билл не называл свой точный адрес, ограничиваясь намёками: например, что живёт где-то на западе и недавно охотился на «веерохвостых лебедей». Несмотря ни на что, Джон Д. сохранил за отцом долю в доме на Чешир-стрит — вдруг всё-таки одумается, вернётся. Положенных шести процентов Билл так и не платил, тогда Джон пообещал девяностолетнему отцу снять все материальные претензии, если тот подарит этот дом своим внучкам. Ни один цент рокфеллеровских денег не должен достаться Маргарет Аллен...

Джон-младший постоянно находился в нервном напряжении, которое начинало сказываться на здоровье. Чтобы снять его, он шёл в конюшню на Западной 55-й улице и яростно рубил дрова. Однажды, обедая с однокурсником Генри Купером, Джон открыл ему главную причину своих переживаний: никчёмный он человек. «Ты одновременно сердитый, мрачный и унылый, Джон, — написал ему друг, поразмыслив на досуге об этом разговоре. — Я вправду считаю, что тебе бы пошло на пользу, например, время от времени выкурить сигарету или сделать что-то в этом роде. Я не шучу. Просто попытайся быть чуть-чуть бесшабашнее, беззаботнее по поводу того, достигнешь ли ты совершенства за пять лет, и увидишь: ты станешь счастливее». Джонни воспринял совет слишком буквально: через несколько дней в его записной книжке появилась пометка: «Пачка сигарет — 10 центов». Курильщиком он так и не стал, да и сути совета, похоже, не уловил.

По выходным он иногда садился в вечерний поезд до Провиденса, ужинал с Эбби Олдрич и полночным поездом возвращался в Нью-Йорк. Зато на Манхэттене он часто ходил на танцы с Альтой, которая видела в Эбби соперницу. К счастью, Гарольд Маккормик познакомил Альту со своим приятелем Эзрой Пармали Прентисом, генеральным юридическим советником металлургической компании «Иллинойс стил». Умный, рассудительный (он был старше Альты на восемь лет), строгий перфекционист, учёный-любитель, собравший большую коллекцию метеорологических инструментов, выпускник юридического факультета Гарварда. Господи, неужели?

Джон Д. решил навести справки об очередном увлечении дочери; Пармали «сообщил папе имена четырёх своих друзей, которые ответят на любые вопросы, какие папа пожелает задать, и сказал, что при желании дополнит этот список», писала Альта брату в начале 1900 года. Претендент «экзамен» сдал; состоялась помолвка. Своеобразным подарком к ней стало присвоение имени невесты ночлежке с яслями и детским садом для эмигрантов, живших в кливлендском квартале «Маленькая Италия». В 1898 году Рокфеллер дал денег на постройку нового здания, и 20 февраля 1900 года «Альта-хаус» был торжественно открыт, став настоящим социальным центром. Вскоре Альта, надеясь избавиться от глухоты, уехала в Вену к известному врачу; тот уговорил её пройти полный курс лечения, и свадьбу перенесли на следующий год. Правда, помочь ей австрийский эскулап так и не смог...

А вечные сомнения, терзавшие Джона-младшего, распространялись и на область чувств. «Я всегда боялся, что женюсь на ком-нибудь, а потом окажется, что я любил другую, — вспоминал он позже. — Я знал многих девушек и совсем не доверял собственному суждению». Сенатору Олдричу, не желавшему упускать наследника рокфеллеровского состояния, пришлось взять дело в свои руки.

В апреле он пригласил Джона сопровождать их с Эбби в поездке на Кубу на яхте президента Маккинли «Дельфин»: сенатор должен был изучить условия на острове по окончании испано-американской войны [26]. Джон поехал, но ожидаемого объяснения не произошло. Он даже не пытался посоветоваться с родителями. Наконец Эдит выступила в роли посредника, сказав, что родителей печалит его нежелание поделиться с ними своими переживаниями. Как оказалось, любовь — тема для обсуждения.

Однако тем летом на первый план снова выдвинулась политика. Маленькая победоносная война и золото, найденное на Аляске, укрепили позиции республиканцев, и 58-летний Уильям Маккинли с лёгким сердцем пошёл на перевыборы в 1900 году, не сомневаясь в успехе. Только нужен был новый вице-президент взамен Хобарта, умершего в конце 1899-го. Маккинли нравился военный министр Элиу Рут, но тот был хорош на своём месте. В конце концов президент остановил свой выбор на восходящей звезде Республиканской партии — 42-летнем Теодоре Рузвельте, покрывшем себя славой на Кубе, где он сражался в рядах им же созданного кавалерийского полка. Разбогатев на операциях с недвижимостью на Манхэттене, он тем не менее обличал происки Джея Гулда и прочих представителей «богатого преступного класса». В теперь уже далёком 1886 году, когда Рузвельт баллотировался в мэры Нью-Йорка, Рокфеллер передал в его фонд тысячу долларов — только потому, что программа его противника Генри Джорджа не нравилась ему ещё больше^ В 1898-м Рузвельт был избран губернатором штата Нью-Йорк (не побрезговав пожертвованиями от Генри Флаглера и ряда воротил с Уолл-стрит) и явно метил в президентское кресло. Сенатор от Огайо Марк Ханна был настроен резко против (слишком уж тот импульсивен); но сенатор от Нью-Йорка Томас Платт подсадил Рузвельта в седло — чтобы убрать с губернаторского поста и не дать ему провести намеченные реформы. (Сам Рузвельт всегда был уверен, что «Стандард ойл» поддержала эти усилия). Демократы снова выдвинули своим кандидатом Уильяма Брайана.