Екатерина Глаголева - Рокфеллеры

«Я лучше буду на своём западном хуторе в 150 акров есть обычную хуторскую еду, чем жить, как Джон Д. в его дворцах, — утверждал Фрэнк в 1913 году. — Его жизнь — сущий ад. Он самый одинокий человек на земле». Но два года спустя его последний буйвол был продан с аукциона. Без материальной поддержки со стороны братьев семья бы не выжила. Тем не менее Фрэнк продолжал упорствовать, уверяя, что любит животных больше родственников. Попытки семейного примирения, предпринятые Уильямом летом 1916 года, результатов не дали. В начале следующего года Фрэнка хватил удар. И всё же, как рассказал позже один его близкий друг, он до последнего вздоха больше всего боялся, что к нему приедет Джон. Он завещал похоронить себя отдельно. Братья приехали на похороны в Кливленд. Джон, писала пресса, выглядел «усталым и измождённым». Вдова Фрэнка Хелен и их три дочери не собирались враждовать с родственниками и после похорон очень сердечно приняли Джона Д. в своём доме. Он списал всё, что покойный брат был ему должен; но на следующий год ранчо всё же пришлось продать.

Одновременно Джон Д. Рокфеллер создал два трастовых фонда — для Альты и Эдит, внёс на счёт каждого 12 миллионов долларов и с этого момента прекратил выплачивать дочерям содержание.

В последнее время его всё чаще занимал вопрос, что думают о нём другие люди. Конечно, никто не судит о нём объективно... В мае загорелый и целеустремлённый Рокфеллер вызвал к себе в Форест-Хилл Уильяма Инглиса, журналиста из «Нью-Йорк уорлд», писавшего о спорте и светской жизни, которого два года назад ему рекомендовал Айви Ли для работы над биографией. «Мы не станем касаться никаких спорных вопросов, — с порога заявил Рокфеллер. — В прошлом на меня вылили много грязи. С тех пор она подсохла и почти вся отвалилась. Поднимать эти вопросы теперь — только оживить ожесточённые споры». В следующие полтора месяца они играли в гольф, и Рокфеллер делился с Инглисом детскими воспоминаниями. Только после этого он согласился ответить на его вопросы, удивляясь сам себе: «Если бы мои старые компаньоны, мистер Флаглер и другие, были живы, они бы сказали: Джон, что это на тебя нашло? На что ты тратишь время!»

...США не готовились к войне, и теперь многое приходилось спешно навёрстывать. Пуэрториканцам предоставили американское гражданство, чтобы они могли вступать в армию. Рэймонда Фосдика назначили председателем Комиссии по деятельности тренировочных лагерей при Министерстве обороны. Её задачей было побуждать солдат, проходящих обучение в лагерях, заниматься физкультурой и другими полезными видами деятельности, чтобы отвратить их от посещения борделей, игорных домов и питейных заведений. С работы в Рокфеллеровском фонде Фосдику пришлось уйти. В июне 1917 года Джон Першинг прибыл во Францию; американский 16-й пехотный полк промаршировал по Парижу, а 4 июля, в День независимости, Першинг вместе с полковником Стэнтоном из Генерального штаба и французским военным министром Полем Пенлеве побывал на могиле маркиза де Лафайета на кладбище Пикпюс. По легенде, тогда и была произнесена фраза: «Лафайет, мы здесь!» — означавшая, что американцы решили отдать долг Франции, в своё время помогшей им завоевать независимость. Правда, ни тот ни другой военачальник позже не мог припомнить, чтобы кто-то её произносил; скорее всего, её придумал репортёр Аристид Веран из «Пти паризьен», опоздавший на мероприятие и не понимавший ни слова по-английски. Фосдика же назначили специальным представителем Министерства обороны во Франции и гражданским помощником генерала Першинга.

Первое время американских солдат использовали только для подкрепления во время военных операций британцев и австралийцев. Помощь США была по большей части материальной. В августе Герберт Гувер возглавил особое ведомство — Администрацию пропитания, — которое начало учить американцев экономить при покупке еды и разводить «огороды победы» для снабжения солдат, а ещё руководило распределением продуктов в масштабах страны и регулировало цены. В Покантико тоже устроили «огороды победы», и Эбби заставляла детей за ними ухаживать. А в доме 4 на Западной 54-й улице разместили отделение Красного Креста, откуда Эбби руководила пятью сотнями человек; она с детьми облачалась в белую униформу и собственноручно скатывала бинты в рулоны. Жена Уильяма, 73-летняя Мира Рокфеллер, тоже активно занималась благотворительностью.

В середине декабря 1917 года конгресс принял 18-ю поправку к Конституции, вводившую сухой закон. Интересно, что трезвенник Рокфеллер, пожертвовавший 350 тысяч долларов Лиге по борьбе с салунами, усомнился в эффективности этой меры: «Люди будут это делать и продавать.

Это правая рука дьявола». Сам он пытался действовать убеждением и собственным примером, а не запретами.

В феврале 1918 года союзники учредили Нефтяную конференцию для координирования поставок нефти, и «Стандард ойл Нью-Джерси», обеспечивавшая четверть всех потребностей Антанты в этом стратегическом сырье, стала работать в тесном сотрудничестве с вечным соперником — «Роял Датч Шелл». 10 июля 1918 года Джон Д. Рокфеллер подарил сыну 166 072 акции «Стандард ойл Калифорния», а две недели спустя — крупный пакет «Атлантик рефайнинг» и «Вакуум ойл». А Эдит, обретшая финансовую независимость, открыла счёт в банке на имя скрывавшегося от войны в Цюрихе ирландского писателя Джеймса Джойса, с которого тот мог снимать каждый месяц по тысяче швейцарских франков. Джойсу, пришедшему её поблагодарить, она сказала, что ему следует пройти курс психоанализа с Юнгом, — она всё оплатит. Джойс недальновидно отказался, и через полтора года Эдит перестала его содержать; писатель отомстил, изобразив Эдит в образе Цирцеи в своём «Улиссе».

Весной, после подписания Брестского мира, выводившего из войны РСФСР, германские войска предприняли последнее отчаянное наступление, длившееся с марта по июль. Но теперь им противостояли не только измотанные французские и британские части, но и свежие американские; ежедневно прибывали десять тысяч военнослужащих. Среди них был младший лейтенант Годфри Стилман Рокфеллер, внук Уильяма. Фоулер Маккормик какое-то время прослужил в полевом госпитале во Франции, а после возвращения домой поступил в Принстон.

В августе союзники перешли в наступление, которое могло бы оказаться куда более эффективным, если бы Першинг не придерживался порочной тактики европейских коллег и не положил уйму народу в атаках сразу по всему фронту. Необстрелянные американцы, конечно же, уступали в боевых навыках закалённым немецким и австрийским ветеранам, но взяли числом. 11 ноября 1918 года в Компьенском лесу под Парижем было подписано перемирие. Лорд Керзон, один из четырёх министров британского военного кабинета, устроил праздничный ужин в Лондоне, на котором заявил: «Дело союзников завершилось победой на нефтяной волне». Рокфеллер мог принять это как комплимент на свой счёт. В общей сложности он отдал на военные нужды 70 миллионов долларов, включая 22 миллиона от Рокфеллеровского фонда — на борьбу с голодом в оккупированной Бельгии.