Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 3

Утром наш полк двинулся походным порядком через город.

Радостными улыбками, живыми цветами, хлебом-солью встречали нас жители столицы.

Но подойдя к разрушенному вокзалу, я невольно перенесся мыслями на три с лишним года назад.

…Приближалась первая годовщина образования Молдавской ССР. Поезд, в котором я возвращался из отпуска, медленно подходил к кишиневскому вокзалу. Покинув душный вагон, я подошел к расписанию: поезд на юг, где располагался наш полк, уходил только на следующее утро.

Я направился в город. Был субботний вечер, и принаряженные кишиневцы заполняли тротуары, парки. Город жил мирной жизнью, но меня удивило и насторожило уличное освещение: фонари горели синим светом, окна домов были зашторены. Почему-то вспомнилось, как перед отъездом в отпуск над расположением нашей части кружили два немецких самолета. В воздухе пахло войной.

Короткая июньская ночь пролетела незаметно. Кажется, и не спал, а уже забрезжил рассвет. Вдруг послышался тяжелый рокот авиационных моторов, затем леденящий душу вой бомб, раскатистые взрывы. Падали убитые, кричали раненые. На станцию поступали сообщения одно тревожнее другого. Только после обеда удалось мне добраться до своего медсанбата…

И вот я волею военной судьбы вновь прохожу по разрушенному врагами городу и улыбаюсь веселым жителям молдавской столицы, для которых этот день навсегда стал светлым праздником освобождения от ига фашизма.

…Вот о чем вспомнилось нам на крутом днестровском берегу у древнего молдавского села Шерпены.

А вокруг нас буйно цвела навсегда свободная земля, за которую мои боевые побратимы пролили свою горячую кровь и отдали молодые жизни.

Начальник военного отдела «Правды» генерал-майор М. Р. Галактионов приказал мне отправиться на юг и описать события, которые должны произойти на румынской границе. В Главном Политическом Управлении Советской Армии мне сказали, что организованный Коммунистической партией Румынии народно-демократический блок обратился к народу с программой, в которой требует разрыва с гитлеровской Германией, прекращения войны с Советским Союзом, свержения правящей клики Антонеску и образования национально-демократического правительства.

Вдвоем с фотокорреспондентом «Правды» Яковом Рюмкиным мы вылетели из Москвы на связном самолете «Щ-2». Через несколько часов полета спустились на старом харьковском аэродроме. Харьков — наш родной город, и весь вечер мы гуляли по липовым и березовым аллеям, разбитым по чертежам парижского Булонского леса.

В Харькове устраивали областную сельскохозяйственную выставку, работали заводы, и ничто в городе не напоминало о войне. Мы переночевали у знакомых, а утром вылетели дальше на юг. Наша земля, над которой пролетал самолет, совсем недавно называлась «Транснистрией» и входила в «Великую Румынию». Сделали посадку в Бельцах, и там летчик наотрез отказался лететь дальше. Ни просьбы, ни угрозы, ни приказы не помогали.

— В этом гробу нас собьют в два счета, — доказывал он. — Тут все небо кишит «мессершмиттами», а я вам не Покрышкин.

Мы не стали настаивать, зная по опыту, что земля для солдата куда надежнее неба. В штабе 2-го Украинского фронта нам дали потрепанный «виллис», и мы отправились на передовую. В ночь на 20 августа добрались до штаба какой-то дивизии и сразу же завалились спать на стогу сена, завернувшись в плащ-палатки, заменяющие сразу и простыни, и одеяла.

Проснулись от невероятного грохота. Небо пылало. Началась артиллерийская подготовка.

Полковник, командир дивизии, сказал:

— Свыше 200 орудий и гвардейских минометов на один километр фронта. Тут и сам дьявол не устоит.

Войска 2-го Украинского фронта наносили главный удар на узком участке из района Белчетти на юго-восток, вдоль реки Прут; войска 3-го Украинского фронта — из района Тирасполя в юго-западном направлении. В результате двух сходящихся ударов армии обоих фронтов должны были окружить в районе Кишинева основные силы гитлеровцев.

После полуторачасовой канонады поступили первые донесения разведчиков: «Главные укрепления разрушены, взорваны минные поля, скомкана колючая проволока, разбиты толстостенные бетонные доты…»

Все это находилось в бывшем пограничном румынском укрепленном районе.

Дул теплый ветер, словно дым, рассеивая ночной мрак. Светало. Нетерпеливая пехота поднялась в атаку. Вместе со стрелками по черной, вспаханной артиллерией земле шли пушки и танки, облепленные автоматчиками. Все это мелькало и исчезало в пороховом дыму.

Словно барабанная дробь, трещали пулеметы врага. Издалека прилетали снаряды, тяжело ударяли в землю. На них не обращали внимания. Потом налетели «юнкерсы», в воздухе завязались воздушные бои, но солдаты все шли и шли вперед. На поле боя мертвых было больше, чем живых.

К полудню стрелки окончательно прорвали оборону врага и прошли тактическую полосу укрепленного района на всю его глубину, на восемь километров.

Командующий 2-м Украинским фронтом, генерал армии Р. Я. Малиновский ввел в прорыв танковую армию Героя Советского Союза генерал-полковника Андрея Кравченко. Мы пристроили свой «виллис» к штабу какой-то танковой бригады и вместе с ним помчались вперед, окруженные облаками пыли и дыма. Мне приходилось видеть вулканы. Земля в полосе прорыва была черная, покрытая обгорелыми камнями, как после извержения вулкана.

Впереди, у горизонта, вились несметные стаи воронья.

— Откуда здесь появилось столько ворон?

— Навстречу нам из глубины Румынии подходят резервы гитлеровцев. Вороны летят за ними, предвкушая, добычу, — ответил штабной майор й стал подсчитывать, через сколько дней мы очутимся в Бухаресте.

На четвертые сутки наступления танковая армия с боями взяла Роман, Бакэу, Бырлад и Хуши. Рейд был настолько стремителен, что я не успевал как следует рассмотреть эти населенные пункты.

О Румынии я имел самые скудные представления. Мне пришлось как-то прочесть статью Анри Барбюса: «Как прозрел Ион Грача» — о безграмотном румынском крестьянине, который в годы гражданской войны не пожелал воевать против Советской России. Так как в Румынии в то время была отменена смертная казнь, то правительство Братиану упрятало его в тюремную больницу для сумасшедших, откуда все равно другой дороги, кроме как на кладбище, не было.

Мы давно знали, что румыны не хотят войны.

В период боев под Таманью мне пришлось прочесть переводы двухсот писем румынских женщин, полученных на фронте их мужьями. То был сплошной поток жалоб на нищету и дороговизну, мольбы к богу поскорей окончить эту проклятую войну.