Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 3

Потом, обращаясь ко всем, он строго приказал:

— Окопы надо углубить!

И ушел к другим пулеметным расчетам, а мы начали старательно углублять свои окопы и вспоминать различные истории довоенных лет.

Подносчик патронов ефрейтор Степан Кукуруза рассказывал, что у них на Украине тоже есть сады возле хат, особенно вишневые. Правда, не такие массивы, как в Молдавии. Потом в разговор включились остальные номера расчета, и время шло незаметно. Перед самым рассветом все устали и немного притихли. И только тогда заметили, что вокруг царит такая тишина, будто ничто не напоминало о войне. Даже птицы в лесу и те приумолкли. (А стояли мы тогда в Кицканском лесу.)

— Тишина какая! — подумал вслух рядовой Иван Очеретянный.

— Затишье перед бурей, — ответил ему сержант Николай Колбаскин.

Короткая августовская ночь прошла, настало утро. Завтрак был выдан раньше установленного фронтовым распорядком времени. Завтракали всем взводом под вековым дубом. А пока завтракали, командиры были вызваны в штаб полка.

Из штаба они вернулись, держа обращение Военного Совета 3-го Украинского фронта о начале наступления. Командир взвода зачитал его нам, а командир роты объяснил, какое значение имеет предстоящее наступление наших войск, и поставил задачу не только каждому расчету, но и каждому бойцу.

Потом ротный отдал боевой приказ: «Первому пулеметному взводу обеспечить огнем продвижение второй стрелковой роты, уничтожить огневые точки противника, а также его живую силу».

Только заняли мы места у пулеметов, как из-за нашей спины началась трескотня. Это 82-миллиметровые минометы начали артподготовку. Потом включились и остальные виды артиллерии, заработали «катюши», а сверху неслась эскадрилья за эскадрильей — советская авиация — уничтожать дальнобойную артиллерию врага, которая обстреливала скопление наших войск в Кицканском лесу.

Через несколько минут перед нами поднялся сплошной вал из дыма и земли. С утра день был солнечный, прекрасный, а уже после 10–15 минут артподготовки черная, грозная туча, поднимавшаяся с земли, закрыла солнце, и оно виднелось, как при затмении.

Артиллерийская канонада продолжалась. Немцы по ходам сообщения отошли во вторую, заранее подготовленную для укрытия людей траншею. Эту тактику они выработали на горьком опыте под огнем советской артиллерии. Тактика нехитрая: когда огонь нашей артиллерии будет перенесен в глубь их обороны, то гитлеровцы, выйдя из укрытия, возвратятся в первую траншею и откроют пулеметно-автоматный огонь, препятствующий нашей пехоте продвигаться вперед. Но тактика их была разгадана. После 55-минутной артиллерийской обработки переднего края немецкой обороны нашими артиллеристами был произведен 15-минутный ложный перенос огня в глубину вражеской обороны — на вторую и третью позиции. Немцы поспешили занять свои места, изготовившись к отражению атаки советской пехоты. Но через определенный промежуток времени наша артиллерия нанесла еще несколько огневых ударов по переднему краю фашистов.

После такой мощной артиллерийской подготовки немцы были окончательно подавлены и серьезного, организованного сопротивления уже не могли оказать. И все же кое-где сохранились их доты и дзоты, в том числе у железнодорожной насыпи и на господствующих высотах в районе сел Хаджимус и Киркаешты.

Особенно яростное сопротивление фашисты оказали на участке второй стрелковой роты, которую наш расчет поддерживал огнем станкового пулемета.

Точно в установленное время, когда огонь советской артиллерии был перенесен полностью в глубь немецкой обороны, подразделения нашего полка пошли в наступление.

— Вперед за Родину! — скомандовал командир роты лейтенант Исангильдин. — Смерть немецким оккупантам!

Нейтральной полосой на нашем участке являлся пруд шириной до пятидесяти метров и до полутора метров глубиной. С нашей стороны до самого пруда местность была заросшая травой и камышом, и мы продвинулись скрытно. Сторона противника была открытой. И как только мы вышли к пруду и начали переправляться вброд, вода закипела, забурлила, словно начал хлестать проливной дождь. Это немцы, оставшиеся после нашей артиллерийской подготовки, открыли огонь из всех видов оружия. Стреляли по нашей пехоте даже из зенитных пулеметов.

Как только переправились через пруд, развернулись и дали несколько очередей по немецкому пулемету, который стрелял из-под железнодорожной насыпи и заставил нашу вторую стрелковую роту остановиться.

Но это было только мгновение: мы подавили вражеский пулемет. Рота снова двинулась вперед, а мы поддерживали ее.

Когда стрелки достигли железнодорожной насыпи, мы сняли пулемет и побежали вдогонку за ними. Не успели пробежать и десяти метров, как с бугра немцы опять открыли пулеметный огонь. Одной очередью скосило сразу командира расчета сержанта Колбаскина и наводчика ефрейтора Баженова. Командир взвода с ефрейтором Кукурузой взяли пулемет и побежали вперед, а мне было приказано оказать раненым первую помощь.

У командира расчета рана оказалась очень серьезной. И не одна, а целых три. У наводчика пуля прошила правую ногу выше колена и застряла в левой. Баженов сам себе начал накладывать повязку, и пока я оказывал сержанту помощь (кровотечение было сильное, и никак его не удавалось остановить), наводчик исчез. Вскоре прибежали два санитара и взяли сержанта на носилки.

— Бейте фашистов до конца! — только и успел проговорить Колбаскин и потерял сознание.

Я быстро побежал вслед за своим расчетом, который к этому времени достиг железнодорожной насыпи, где прятались оставшиеся в живых и яростно сопротивлявшиеся немцы. Смотрю: раненый Баженов уже тут. Оказывается, когда бинтовал свои раны, ефрейтор заметил, откуда ведут огонь немцы, причем заметил огневую точку, которую нашему расчету не было видно. Он быстро побежал, чтобы подсказать. В горячке, раненый, не чувствуя боли, успел догнать своих и вместе с ефрейтором Кукурузой с трудом установил пулемет на железнодорожной насыпи и послал несколько очередей по огневой точке врага.

Немцы направили огонь по нашему пулемету. Пули со звоном ударялись о рельсы полотна железной дороги. Тогда Баженов, хорошо прицелившись, выпустил сразу пол-ленты. Огневая точка противника была подавлена.

В этом бою ефрейтор Баженов совершил настоящий подвиг: раненый, он продолжал сражаться. Но раны дали о себе знать, и наводчик с большим трудом при помощи друзей спустился с железнодорожной насыпи. Его отправили в санчасть.

Место наводчика пулемета пришлось занимать мне. По приказу командира взвода установили пулемет за изгибом железной дороги и открыли фланговый огонь по немцам, которые находились за насыпью и препятствовали продвижению наших подразделений вперед. Застигнутые врасплох, гитлеровцы начали в панике бежать к своему второму огневому рубежу. Но было поздно. Пользуясь складками местности, наши стрелки опередили их и вынудили сдаться в плен.