Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 5

Вскоре сюда пришли оккупанты. Некоторые местные жители, враждебно настроенные против Советской власти, встречали их хлебом-солью. Эту церемонию своими глазами видел лейтенант милиции Михаил Шурман, переодевшись в гражданскую одежду. В суматохе никто его не заметил и не выдал, но зато он увидел всех предателей из местных жителей, которые приветствовали непрошеных гостей. Ему удалось незаметно скрыться, а затем догнать остальных бойцов истребительного батальона, которые отступали с боями в направлении Ширяево, Вознесенска, Цебриково…

…В селе Колосово Григориопольского района в первые дни оккупации был создан и вооружен фашистами полицейский отряд, в задачу которого входила расправа с советскими активистами. Возглавлял его Зеель Отто Фридрихович, в прошлом судимый, ярый враг Советской власти.

Он сумел выследить оставшихся по нелепой случайности в оккупированном Григориополе участковых уполномоченных А. Горохова и Е. Беспаленко и арестовал их. В темную августовскую ночь каратель расстрелял А. Горохова, а Е. Беспаленко удалось бежать. Предатель поставил его для расстрела на крутой обрыв и отошел на несколько шагов, чтобы изготовиться к стрельбе. Но Беспаленко, использовав этот момент, кубарем скатился вниз. Темень помогла ему уйти от преследователей. Перейдя лйнию фронта, участковый Беспаленко вступил в ряды Красной Армии и до конца войны бил фашистов.

Зеель и его «команда» расправились и с другими советскими людьми. Сам он расстрелял председателя сельсовета, коммунистов болгарина Виктора Железко и украинца Романа Тимофеевича Токаренко, сельских активистов немецкой национальности Фридриха Яковлевича Ессера, Фридриха Фридриховича Штроу, Эдуарда Иоановича Кусмауля, председателя сельского потребительского общества Бенциана Шмулевича Гуровича с семьей. На счету предателя Зееля свыше 40 расстрелянных советских граждан.

После освобождения Красной Армией Григориопольского района банда предателя Зееля предстала перед судом и понесла суровую кару.

Первые дни войны… Сказать, что это были самые тяжелые дни войны, не скажешь. Потом бывало и потруднее, и посложнее каждому, кто эту войну прошагал. Но первые дни, наверное, запомнились каждому не меньше, чем самый последний — день Победы.

Чем? Я думаю, что прежде всего колоссальным переломом в психике людей, в образе, всем укладе нашей жизни. Ведь еще вчера, скажем, 21 июня, мы дышали заботами мирной жизни — каждый своими, а уже сегодня, 22 июня, все перевернулось, у всех одна общая забота — война с ее ужасами и неопределенностями. Да, неопределенностями. Ими первые дни войны тоже запомнились особенно.

Надолго ли эта война? Да и война ли? А может, наглая провокация? Что нужно делать в первую очередь?

Не секрет, что значительная часть населения в первый день войны была полна оптимизма: врагу тут же будет дан сокрушительный отпор, и воевать мы будем не на своей, а на чужой территории. Это и понятно: ведь в предвоенные годы такая точка зрения была даже популярна.

Надо ли говорить, какие ответственные задачи ложились в этот начальный период прежде всего на партийные органы и организации. Предстояло в считанные дни преобразовать на военный лад не только близкий тыл, но и психологию людей.

В те первые военные дни мне по долгу работы пришлось быть свидетелем и участником всего того, что проводил ЦК Компартии Молдавии. Нужно было организованно провести мобилизацию в армию людей и техники, локализовать пожары и очаги разрушений от авиабомбежек, наладить эвакуацию материальных ценностей, создать отряды по борьбе с вражескими десантами, заложить основы будущего подпольного и партизанского движения, предупредить растерянность и панику. Часть работников аппарата ЦК была срочно разослана в пограничные районы, часть ушла в армию. Круглые сутки не закрывались двери Центрального Комитета. Здесь в любое время суток можно было встретить секретарей ЦК П. Г. Бородина, Н. Л. Салагора, Н. X. Сморыгу, работников С. В. Царанова, К. Д. Белоуса и других. Сюда стекалась самая оперативная информация, отсюда в районы шли оперативные указания, распоряжения, директивы.

27 июня 1941 года был создан штаб по эвакуации материальных ценностей. Его возглавил заместитель председателя Совнаркома республики Ф. Г. Ильинский. Меня назначили уполномоченным ЦК КПМ. В этот же день секретарь ЦК КПМ Н. Л. Салагор провел с уполномоченными краткий инструктаж, распределил зоны их действия.

Во второй половине ночи мне вместе с Ильинским пришлось выехать в Тирасполь. Шофер газика мастерски объезжал воронки по дороге. Ехали молча, раздумывая о предстоящих трудных делах.

Тирасполь жил тревожной жизнью. Несмотря на раннее утро, на улицах встречались группы вооруженных людей, которые останавливали нашу машину, проверяли документы. Наш газик подъехал к дому на улице Покровской. Туда же вскоре прибыли представители горкома партии и горсовета. Они доложили нам обстановку и сообщили, что оборудование с Первомайского консервного завода и других объектов уже демонтируется. Пока что работает только хлебозавод: армии и населению нужен хлеб.

Здесь же, на Покровской, в доме № 55 немедленно был собран партийно-хозяйственный актив. Ильинский ознакомил присутствующих с решением правительства об эвакуации материальных ценностей и поставил задачу провести эту работу в предельно сжатые сроки. Раздалось несколько возмущенных голосов: «Да неужели мы пропустим врага через Днестр?», «Ни за что, все пойдем в окопы!» Мы постарались успокоить собравшихся, объяснили, что обстановка может измениться в ближайшее время.

Работали быстро и слаженно. Через каждые 2–3 часа без освещения и гудков уходили с вокзала груженые составы. На вокзале с каждым часом увеличивалось количество людей, которые настоятельно просили эвакуировать их в глубь страны. Об этом мы в тот же день доложили в ЦК.

К следующей ночи мы получили указание эвакуировать и всех желающих. Началась более сложная работа. Если с эвакуацией ценностей дела шли оперативно, то с отправкой людей не обошлось без промахов. Рано утром я вернулся с Первомайского консервного завода. Ф. Г. Ильинский, отмеряя быстрые шаги по комнате, громко объяснялся с незнакомыми мне людьми с опухшими от бессонных ночей веками.

Я спросил, в чем дело. Ильинский, не снижая тона, ответил: «А вы куда смотрели?»

Оказалось, что на каждый вагон первого отправленного эшелона пришлось только по 15–16 человек эвакуированных. Тут же мы приняли решение располагать в вагонах не менее 35–40 человек, разрешить брать им с собой только на 4–5 суток продуктов и необходимую одежду. С этим решением ознакомили эвакуируемых.