Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 5

За боевые отличия военкор Я. Анненков, впоследствии литсотрудник дивизионки, получил звание младшего лейтенанта. Он и написал корреспонденцию о лейтенанте Николае Новикове, раненном в плечо и голову. Лейтенант продолжал руководить боем, и две яростные контратаки немцев под, Унгенами были отбиты. Сильным побуждающим мотивом стойкости Новикова, по мнению автора, явилось полученное им накануне боя письмо от невесты из Сибири. И с этим нельзя было не согласиться. Она писала: «Каждый убитый тобой фашист — еще один шаг на пути к моему порогу. Бей ненавистного врага беспощадно и скорей возвращайся домой. Жду тебя очень…»

Я предложил Анненкову более обстоятельно разработать тему о мотивах героизма. Он смутился: «Справлюсь ли? Я пока усвоил семь репортерских вопросов: кто, что, когда, где, почему, сколько, с какими последствиями? И на них отвечаю». Стремясь помочь молодому журналисту, напомнил ему уже известные случаи исключительного поведения солдата в бою, вместе проанализировали причины такого поведения человека. Взять, говорю ему, Петра Кожухаря. Во время боя он оказался в окружении и был ранен в обе ноги. Фашисты пошли в пятую атаку. Кожухарь получил еще одну пулю в левую руку. Выбора у него не оставалось: либо, стиснув зубы и превозмогая боль, биться до последнего дыхания и победить, либо, если атака принесет врагу успех, пасть на поле боя. И Петр Кожухарь, презирая смерть, сражался в открытую. Он слал врагу проклятия, не стесняясь в выражениях. Его поведение влияло на тех, у кого были невредимы и руки, и ноги. И советские бойцы выстояли. Чем объяснить поведение Кожухаря: отчаянием, презрением к врагу или лихостью? Не сразу, пожалуй, ответишь. Говорят: на миру и смерть красна. Но это только говорят. Никто не идет в бой, чтобы умереть, а идет, чтобы выжить и победить.

Рядовой Твердохлеб остался в окопе один. Он расстрелял все патроны и лег на дно окопа, притворившись мертвым. Но и немцы были настороже — кинули в окоп «контрольную» гранату. Он поймал ее и бросил в немецкие цепи. Поняв, что советский воин без боеприпасов, трое офицеров спрыгнули в окоп и стали топтать его сапогами, бить прикладом. Откуда ни возьмись — комсомолец Савин. С риском ранить товарища Савин выпустил длинную очередь в барахтающихся в окопе. К счастью, Твердохлеб уцелел. Теперь у друзей оказались три автомата и несколько гранат. Твердохлеб и не помышлял, что его отметят. Он думал об одном — победить. Впрочем, как и рядовой Косенко. Будучи раненным в руку и голову, солдат попросил лейтенанта Гринберга оставить его в строю.

Вспомнил об офицере Сабире Аглиулине. Он иногда открыто ходил по позиции. «Товарищ командир, осторожнее, постреливают», — предупреждали его. «Сейчас им не до стрельбы, — отвечал Аглиулин, — видите, забились в норы. Это мы их сейчас будем выкуривать оттуда». И тот же Аглиулин не прощал и малейшей лихости, а на сержанта Гуляева, кавалера ордена Славы, даже накричал: «Ты мне живой нужен, а не мертвый, поэтому изволь соблюдать наставления. Вечером проэкзаменую всех. Берите пример с пулеметчика Крекотуна. Человек награжден орденом Красного Знамени, один отстоял высоту, пока мы барахтались в болоте. А замечали вы хоть раз, чтобы Крекотун проявил лихачество? Нет! Храбрость, смелость, лихость в бою — это только одна сторона героизма, другая, более важная — умение, трезвый расчет, дисциплина боя!»

Интересно, что воины, удостоенные звания Героя Советского Союза, заявляли: «Есть более достойные», — и ссылались на подвиги товарищей, которые, как уверяли они, им были не под силу. В подтверждение напоминали о бойце Кариме Алиеве, награжденном орденом Славы 3-й степени. В боях за Прутом Алиев обнаружил h сорвал вылазку взвода вражеских автоматчиков, спас жизнь командиру Крайненко, выследил и помог уничтожить вражескую батарею.

К разряду героических или рядовых отнесете вы поступок сержанта Хазиева? Он артиллерист. Батарея стояла далеко от передовой. Утро было туманное, Хазиев вышел из землянки и услышал рокот танковых моторов. «Немцы», — мелькнула догадка. «Тревога! — крикнул он и скомандовал — По вражеским танкам— огонь!» И сам первым начал стрелять — в общем-то больше наугад. Когда туман рассеялся, на поле увидели пять подбитых немецких танков. Три из «их — результат бдительности Хазиева. «Как ты решился стрелять?» — спрашивали у него после боя. «Не знаю, — отвечал Хазиев, — что-то сразу сработало во мне: командир не предупредил, что наши танки будут проходить, шум не наш, направление не то, время не то, речи родной не слышал — наши редко молча ездят. Танковый десант в наш тыл не удался. А герой этого боя не я, а Фазыл Хуснарезанов, — он лучше меня из орудия стреляет. Скорее всего, он и подбил три танка».

К сожалению, проблемной статьи об истоках героизма мы не успели написать. Когда я попросил взяться за это парторга А. Темирбаева, тот безапелляционно ответил: «Героизма на войне нет, есть святое выполнение присяги, верность Родине, ответственность за исполнение солдатского долга и совесть перед товарищами, наконец, есть умение добывать победу в самых сложных условиях. Иногда бой сравнивают по сложности с шахматной игрой. Ерунда все это. Шахматисты ходят поочередно, а в бой все фигуры идут одновременно, причем иногда вопреки воле игрока. За всю жизнь подвиг может и не совершиться, но истинный патриот готовится к нему всю жизнь. Подвиг бывает и случайным. Подготовка к нему — дело разума и совести».

В те часы, когда трудящиеся г. Яссы торжественно встречали освободителей, воины 213-й дивизии все еще вели напряженные бои с гитлеровцами, пытавшимися прорваться через Унгенский мост на выручку румынским дивизиям, стремительно откатывавшимся от Ясс на юг, в леса близ города Хуши и далее. Предполье перед Унгенским мостом было устлано трупами вражеских солдат, но яростные атаки противника, поддержанные авиацией и танками, не прекращались.

Когда власовцам удалось временно вернуть Унгенский мост, там разыгралась страшная трагедия: они зверски добивали раненых. 209 бойцов 2-го батальона были с воинскими почестями захоронены в поселке Унгены. Судьба 286 бойцов осталась неизвестной — фашистские танки проутюжили каждый метр земли, завалили все окопы. 42 солдата и три офицера, среди них и комбат Уланов, были отправлены в госпитали. Лишь несколько часов не дожили многие воины до 24 августа, когда королевская румынская армия сложила оружие.

С 22 сентября 1943 года в городе Мерефа Харьковской области доформировывалась 52-я стрелковая дивизия. Она прошла большой боевой путь. Только с 9 августа по 21 сентября 1943 года дивизия продвинулась вперед на 350 километров, освободив 65 населенных пунктов. По распоряжению штаба Степного фронта в эту дивизию в сентябре 1943 года меня назначили на должность заместителя командира 2-го батальона 439-го стрелкового полка по политчасти. В это же время в батальон прибыло пополнение— в основном из среднеазиатских республик. Сразу же на следующий день были организованы занятия по боевой и политической подготовке. Коммунисты и комсомольцы помогали командирам в воспитании личного состава. В конце сентября 1943 года дивизия в составе 57-й армии совершила марш к городу Петрово Кировоградской области, а затем с боями начала продвижение к Молдавии. Нелегок был этот путь. Форсировали Днепр, Ингул, а 26 марта 1944 года — Южный Буг в районе Александровки. И все это— под свирепыми обстрелами, с десятками убитых и раненых, с неимоверными лишениями и трудностями. Каждый бой остался своеобразной зарубкой на памяти. Таких зарубок было предостаточно.