Наталья Галаджева - Олег Даль. Я – инородный артист [litres]

Вообще у него очень странная судьба. Когда он появился в Театре на Малой Бронной, он уже был знаменитый актер. Но я никак не мог припомнить какую-то большую роль, которая сделала его знаменитым. Ее вроде и не было. Он был знаменит какой-то другой славой.

Актеры бывают счастливые и несчастливые. Счастливый актер тот, который отражает время, в облике его чувствуется тот социальный тип, который выражает очень важные вопросы времени. Иногда актер появляется чуть раньше своего времени. Иногда чуть позже. Это трагично.

У Даля все было не так. Он вошел в искусство тогда, когда его герой был во времени и вся литература его юности отражала его героя. Это был так называемый «рефлексирующий молодой человек». Его называли рефлексирующим, ибо он задавал вопросы себе и другим. Нервный, мучающийся, не желающий принимать на веру ничего…

Это был современный молодой человек тогда… и сегодня.

Но вся литература об этом молодом человеке была уничтожена, как катком. Она вскоре перестала существовать. Артист остался без героя… и играл… играл, в основном, костюмные пьесы. Этот мальчик-принц с прелестным инфантильным лицом и удивительной речью. Это была речь тогдашнего «Современника» подлинная, совершенно неактерская и вместе с тем очень интеллигентная. Порой она слышится у Олега Николаевича Ефремова, но только порой.

…Больше я с Далем никогда не работал. Но как-то встретил на улице. Он увидел меня, как убийца убитого. Он заметался, затосковал, но деться было некуда мы шли навстречу друг другу.

Ну разве можно прощать или не прощать актеру?! Какая глупость. Актеры это существа особые. Совсем особые. Я вспоминаю разговор Тарковского с одним режиссером. Тот режиссер ставил «Мертвые души» Гоголя. Тарковский спросил его: «У вас Чичикова играет, конечно, артист Б.?» «Ни в коем случае. Это ужасный человек, это очень плохой человек». Тарковский спросил: «А вы всерьез думаете, что они люди?» «А кто же они?» спросил тот. И Тарковский ответил: «Они все!»

Они действительно все. Они убийцы, они святые, они кто угодно. Потому что каждый день они должны выражать разное. Они неподвластны простому суду. Смешно было обижаться на Даля. Он был сам подневолен, потому что больше всего его мучил этот самый Олег Даль. И самое трудное для него было жить не с окружающими, а с самим собой… Избави Бог, у меня не было к нему никаких счетов.

Однажды раздался какой-то странный звонок. Было шесть часов утра. Я почему-то проснулся, хотя сплю обычно крепко, и подошел к телефону. Женский голос сказал: «Умер Даль!» и повесили трубку. Я так и не знаю, чей это был голос…

Санкт-Петербург. 2018-19 гг.

Впервые мы встретились с Олегом Далем на съемках фильма «Не может быть» в 1974 году в Астрахани.

Уже не припомню, почему так сложилось, но на съемочной площадке Леонид Иович Гайдай мной практически не занимался (может быть, просто доверял мне как актрисе). Я не очень понимала, что именно мне надо было делать, так как была расстроена из-за того, что хотела играть совсем другую роль, которая мне очень нравилась, и мне казалось, что я точно знаю, КАК надо ее играть. Но, к сожалению, рядом с Куравлевым я смотрелась слишком молодой (мне было всего 24 года), и меня туда не взяли, и в фильме эту роль сыграла Валя Теличкина. А я, таким образом, оказалась бок о бок с Олегом Далем.

Конечно, я была тогда еще слишком молода и не воспринимала его как Мастера, скорее просто, как более опытного артиста. И как-то само собой, органично получилось, что практически все, что я делаю в этом фильме, я делала с его подачи. Я внимательно слушала все его советы и подсказки и безгранично ему верила. Как я теперь понимаю, из этих подсказанных мелочей и сложилась роль. Вспомнить сейчас конкретно, что именно он мне подсказывал, я не могу. Я повторяю, я была молода и мне казалось, что так и будет вечно. Я всегда буду окружена такими талантливыми личностями, и это никуда не уйдет. А оказывается, все уходит, и в первую очередь уходят люди.

Я помню, как Гайдай, например, обратил мое внимание на то, как Олег на ходу придумал поменять ногу в прыжке, когда во время исполнения песенки «И в жару, и в любой холод…» ему чистят обувь. Он не просто переставил ногу, а легко перепрыгнул с одной ноги на другую. И Гайдай подчеркнул, что, в принципе, из таких нюансов и делается роль.

Это была наша первая встреча с Олегом, и я думала, что она будет и последней. Потому что человеческого контакта у нас тогда не было, да и быть не могло. Для него я тогда была еще слишком легкомысленной, а он уже был думающим и глубоким.

Так сложилась судьба, что в 1978 году, когда я уже жила в Ленинграде, режиссер Виталий Вячеславович Мельников собирался снимать фильм по пьесе А. Вампилова «Утиная охота» (фильм получил название «Отпуск в сентябре»). Оператором этого фильма был мой муж Юрий Векслер. Олег очень хотел играть Зилова, считал, что эта роль написана именно для него. Актеры называют такие совпадающие непосредственно с личностью роли – «в десятку». Но Виталий Вячеславович пробовал много других артистов. Олега это очень задело. Он прислал Мельникову письмо, в котором писал, что уверен в том, что он и есть Зилов, что ему практически ничего играть не надо. Но самое поразительное было в другом. В конце письма он нарисовал могильный холмик, на котором был поставлен крест. Это я запомнила хорошо.

На этой картине он очень подружился с моим мужем, с оператором Ю. Векслером, не со мной. Юре тогда было 38 лет. Олег всегда был центром любого коллектива, любой компании. В нем была такая колоссальная энергетика, такая яркая личностность, что все концентрировались вокпуг него. Он всех стал называть по-своему. Юру он называл Юла. А меня – Светатуля, Светатусик, Тусик. Так нас и стали называть. А с его легкой руки и Юра Богатырев и мои друзья. И Наталья Галаджева до сих пор меня зовет – Тусик. (Как ни смешно, я ее тоже зову Тусик-Натусик).

Были, конечно, вещи не только позитивные, но и негативные. Известно ведь, что у него была одна слабость. Съемки проходили в Петрозаводске. Олег все время повторял, что скоро будет 18 августа, скоро будет 18 августа. Я запомнила это на всю жизнь. Он знал, что 18 августа уже сможет выпить. Ужас заключался в другом. Он был настолько заразительным человеком, что как только он «развязал», запила вся группа. Пить начали даже те, кто не пил никогда в жизни. То есть что бы он ни делал, негативного или позитивного, он своей энергетикой вовлекал в это тех, кто находился рядом.

Еще хочется сказать, что Олег обладал каким-то удивительным внутренним зрением. Я всегда была круглощекая, улыбающаяся, контактная и довольно благополучная (снаружи). Олег был первым человеком, который глядя на меня (а мне было 28 лет, у меня еще не было детей), сказал, что я «волк-одиночка», что буду переходить из театра в театр и много работать сама по себе. Я тогда посмеялась, настолько это не вязалось со мной, тогдашней. Но ведь все произошло именно так, как он сказал. Он предсказал смерть Юры, и сказал, как это случится. Откуда у него был этот дар, я не знаю, он не был на вид брутальным мужчиной. Наоборот, с его хрупкой внешностью, он, скорее, был похож на мальчишку. И с этим не вязался тот космос, который был у него внутри. Большие мастера (такие, как И. Хейфиц, Г. М. Козинцев) это видели. Но очень многие воспринимали его искаженно, негативно, говорили, что он всегда говорит какие-то неприятные вещи, портит настроение. А он был просто человеком с больной совестью. Сахаров говорил, что интеллигент – это человек с больной совестью. Олег и был таким человеком.