Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Летом 1973 г. я довольно просто, без особых затруднений (после мощной подготовки в математической школе) поступил на физикомеханический факультет Ленинградского политехнического института (ЛПИ), сейчас это Санкт-Петербургский Технический университет. Николя

хотел учиться на кафедре физики твердого тела… Ну что ж, пусть будет твердое тело, жидкое или газообразное, мне было все равно, лишь бы снова сидеть за партой с Николя. Учеба была нелегкой, ведь это была не просто физика металлов, а изучение структуры твердых тел на молекулярном и ядерном уровне, сложнейшие формулы, математика высочайшей степени «продвинутости».

Учился я неплохо, так как привык за время учебы в физикоматематической школе делать большие и сложные задания по необходимости, без всякого интереса. Но к 3-му курсу, когда приближалось мое 20-летие, я понял, что все это совершенно не мое. Люди, которые как Николя были призваны сделать что-то в этой науке, думают о формулах даже на досуге, а я в своих учебных тетрадях по матфизике рисовал рядом с длинными интегральными уравнениями рыцарей, мушкетеров и кирасиров. Мне захотелось, чтобы я мог также, как и мои однокурсники, не просто отбывать мои часы, в институте, а заниматься любимым делом, работать в той области, где я мог бы что-то дать людям, а не отсиживать рабочее время из-под палки.

И я решил любой ценой покинуть занятия физикой и поступить на исторический факультет. Но так как у нас в институте была военная кафедра, я решил доучиться до конца, а потом, если придется пойти в армию, отслужить два года офицером, готовясь на службе к поступлению на истфак.

Как раз в это время мои занятия историей стали серьезными. Я самостоятельно выучил французский язык на таком уровне, на котором можно было свободно читать книги (в школе и в институте я, как почти все мои ровесники, учил английский, и кое-как овладел этим языком, который никогда не любил). Моей «первой книжкой» стали мемуары генерала наполеоновской армии Марбо. Великолепная, яркая книга, под стать «Трем мушкетерам», только рассказывающая о реальной жизни и подвигах реальных героев.

Я был потрясен этими мемуарами и с жадностью набросился на другие книги этого времени, написанные современниками, героями наполеоновских воин. Передо мной раскрылся удивительный мир, полный подвигов, героизма и прекрасной эстетики, рыцарских жестов и французского задора, и веселья.

Конечно же я стал рассказывать об этом своим друзьям. Кто-то посмеивался, а кто-то слушал с огромным вниманием. В скором времени я прочел полностью еще одну прекрасную книгу генерала Пеле (не футболиста, как можно догадаться, а прекрасного штабного офицера, интеллектуала и при этом настоящего боевого офицера, истинного героя). Трехтомная его книга была посвящена кампании 1809 г против Австрии. В ходе этой войны Пеле был первым адъютантом маршала Массена, а затем его начальником штаба, был в огне всех кровавых битв, но одновременно в тиши рабочего кабинета составлял отчеты, рапорты, списки личного состава и т. п. Короче говоря, лучшего свидетеля этих трагических событий трудно было бы найти. На основе этой книги и других материалов подобного рода я сделал весной 1976 г. доклад на военно-историческом кружке для молодежи при Суворовском музее. Мой доклад был посвящен битве при Ваграме 5–6 июля 1809 г., грандиозному сражению, мало известному в России. Тогда я познакомился с интересными ребятами, моими ровесниками, близкими мне по духу.

Примерно тогда же я прочитал удивительную повесть французского автора первой половины XIX в. Шарля Нодье. Повесть называется «Инес де Лас Сьеррас». В этой яркой, увлекательной повести рассказывалось о приключениях трех французских офицеров во время Испанской кампании наполеоновской армии. В этой повести Ш. Нодье герои, отправившиеся в путь для прозаического посещения конской ярмарки в Матаро, для закупки лошадей для полка, попадают в необычайное приключение. В обществе погонщика мулов и попутчика в виде руководителя бродячего театра они путешествуют в экипаже, дабы закупить коней по прибытию на место. Но по дороге им надо остановиться на ночь на постоялом дворе, однако, все постоялые дворы в округе, как назло, забиты до отказа теми, кто едет также, как и они на ярмарку, а расположиться на свежем воздухе никак было нельзя — шел проливной дождь. В ответ им везде в шутку говорят: «Места найдутся только в замке Гисмондо» (этот замок слыл проклятым, и по преданию раз в год в нем пировали призраки нечестивого хозяина, его пажа и оруженосца). И когда из один из французов восклицает, что в такую погоду они готовы были бы поехать даже в этот замок, хозяин постоялого двора отвечает с иронией, что они могут это сделать, так как замок Гисмондо совсем неподалеку.

Тогда храбрые драгуны, увлекая трусливого погонщика и испанского актера, решительно направляются в сторону, откуда вскоре открывается мрачный силуэт Гисмондо… ну а дальше начинаются удивительные события, которые, однако, в конце повести находят вполне рациональное объяснение.

Я так ярко представил себе драгунских офицеров, идущих с факелами среди мрачных галерей древнего замка, красный отблеск огней на золоченых касках и стали офицерских палашей с бронзовыми эфесами, что мне жутко, остро захотелось увидеть и испытать то, что видели герои этой повести.

Я рассказал об этом одному из моих товарищей, с которым я познакомился в Суворовском музее, Сергею Дороховскому. Его мой рассказ также воспламенил. Я сказал, что знаю, где можно было бы раздобыть мундиры Наполеоновской эпохи. Тогда у нас в городе был театральный прокат, где можно было за очень скромную сумму взять в аренду списанные из театров старые костюмы и даже очень неплохие мундиры. Но я при этом пожалел о том, что старинных заброшенных замков поблизости от Ленинграда нет.

Мой товарищ возразил мне. Он знал такой замок! Это были руины крепости Копорье. Замок, построенный еще крестоносцами, он был отбит русскими, потом шведами, и затем наконец окончательно завоеван русскими войсками. Теперь (т. е. тогда в 1976 г.) это были руины вполне в духе заколдованного замка Гисмондо из повести Шарля Нодье.

Так как принципиальный вопрос был решен, остальное было делом техники. Мы зажгли идеей похода в замок еще трех юношей, наших ровесников, и вот 8 мая 1976 г. пятеро единомышленников, раздобыв в «прокате» старинные мундиры, отправились, чтобы пережить в реальности события повести, которая произвела на нас такое впечатление.

Как ни странно, мундиры, которые мы нашли, были не такими уж плохими. Этот театральный прокат был наполнен старыми списанными костюмами, многие из которых были сделаны еще для Императорских театров! Так в наших руках оказались мундиры, пошитые… к 100-летию войны 1812 г! Я взял себе мундир французского генерала, и он сел, как будто был сшит специально для меня. Для моих друзей мы нашли мундиры французских офицеров разных полков. Так у Сергея оказался отличный гусарский мундир с ярко-красным ментиком, и так получилось, что первые взятые нами мундиры надолго, если не навсегда, предопределили нашу жизнь.