Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Но основным нашим «неприятелем» в Испанской кампании были конечно не «ополченцы», а английские реконструкторы. Должен признать, что несмотря на всю спесь представителей этой нации, по отношению к тем, кого они уважают, они в большинстве случаев ведут себя как джентльмены.

Так с «лёгкими драгунами» 15-го полка, с которыми я сражался на улицах Какабеллоса и позднее в других «баталиях», мы не были друзьями, и даже вне игрового поля боя держали дистанцию. Но тем не менее со стороны этих людей я чувствовал уважение и со своей стороны уважал и как честного от важного врага.

Так, например, в конных сшибах на улицах города, о которых я писал, английские всадники рубились со всей силы, наотмашь… Но это было «театральное» фехтование, били не с целью поразить человека, а стремились нанести сильный удар по оружию, по уже поставленной в защиту сабле. Со стороны казалось, что мы убиваем друг друга, звенели сабли, летели искры от клинков, бешено ржали кони, но это было только внешним эффектом. Ни разу я не получил от английских драгун никакого подлого удара, ни тем более толчка, чтобы вышибить из седла. Конечно это было суровая мужская «игра», ведь кто-то мог, получив сильный удар даже «по защите», не удержаться в седле и рухнуть наземь, а тем более на булыжники, и получите тяжелое ранение, а то и просто разбиться. Так известный польский генерал на службе Наполеона, Винценты Красинский прошел десятки сражений эпохи Империи, сотни раз был под пулями и под ядрами, но погиб вовсе не в бою. Будучи уже генералом на русской службе по дороге на парад в Варшаве, его сбросил конь на булыжную мостовую, и Красинский разбился насмерть!

Так что наши игры были не лишены опасностей, и мы с моими английскими противниками прониклись друг к другу большим уважением. Что уже говорить о шотландцах! Среди них был старый волынщик, настоящий шотландский горец и соответственно человек не слишком симпатизирующий англичанам. Как-то после очередного «боя» в Испании он подошёл ко мне и с чувством крепко пожимая мою руку, он на английском языке с сильным шотландским акцентом, сказал:

— Ты огненный человек! Мы уважаем тебя! Очень уважаем. Зачем вот только ты носишь этот синий мундир! — он тыкнул пальцем в мой мундир французского генерала, — Сними его и надень шотландский плед! Мы примем тебя, как своего командира!

Конечно это было сказано под наплывом тёплых чувств, возникающих, когда воин видит нечто заслуживающее уважения, но всё-таки слова эти были сказаны не просто так.

В 2002 году мне позвонил на домашний телефон из заграницы. Человек говорил по-французски, но с явным английским акцентом. Он сказал, что английские реконструкторы приглашают меня на огромный военноисторический фестиваль, который должен состояться если не ошибаюсь в мае, километрах в ста к северу от Лондона. Фестиваль по всем эпохам от Древнего Рима до Второй мировой войны. Будет до трёх тысяч человек, из них около 600–700 занимающихся наполеоновской эпохой. Причём, как позже выяснилось, я был единственным приглашенным не англичанином (не по униформе, а по паспорту)!

Я поблагодарил, но ответил, что это конечно замечательно, но я ношу мундир генерала, зачем им нужен генерал без войск? Человек на другом конце провода ответил что-то невнятное. Я только понял, что со мной свяжутся позже.

Действительно, через три дня мне позвонили, и я услышал в трубке тот же голос:

— Мы поговорили с командирами всех английских групп, реконструирующих наполеоновскую армию, и они согласились встать под Ваше начало. Так Вас устроит?

Я ответил, что это большая честь и, конечно, на таких условиях я обязательно приеду. Я получил английскую визу в Санкт-Петербурге, но ехать до Лондона мне было совсем недалеко, так как весной я был приглашен читать курс лекций в Сорбоннском университете в Париже. Так что, взяв билет на скоростной поезд Париж-Лондон, я приехал в английскую столицу на вокзал с не слишком приятным для французского генерала названием Ватерлоо. Здесь меня встретили англичане, по инициативе которых, я был приглашен в Великобританию. Пару дней я жил в английской семье и немного освежил свои знания языка, погулял по Лондону, посмотрел на королевскую гвардию у Букингемского дворца, а в пятницу утром мы поехали на фестиваль. Огромный военно-исторический лагерь расположился у стен старинного замка.

В первый момент после приезда, взглянув на то, что у меня окружало, я сказал себе:

— Ну такой же бардак, как у нас…

По лагерю ходили люди, кто в исторической форме, кто без формы. Кругом ездили и разгружались десятки машин, везде было суета и толчея. Но к вечеру, к моему гигантскому удивлению, в лагере всё изменилось. Не осталось ни одной машины, все они были отогнаны на отдалённую стоянку, а все обитатели лагеря, разделённого по секторам по эпохам, оделись в одежду своего времени: рыцари в средневековые костюмы, пикинёры армии Кромвеля в свои плащи и пурпуэны, солдаты начала XIX века в униформу армий Веллингтона и Наполеона. Кругом были только исторические палатки и шатры, а люди, приехавшие на фестиваль, находились каждый в лагере на свою эпоху. Для тех, кто любил выпить и пошуметь в полукилометре от лагеря в огромном ангаре был устроен бар, где можно было пить и кричать, не мешая другим.

В лагере же запылали костры, вокруг которых сидели «солдаты» и «офицеры», негромко напевая песни своих эпох и пили, много пили… чая с молоком!

О, Боже, никогда бы не подумал, что можно так заваривать чай! Сначала наливают треть чашки холодного(!) молока, бросают туда чай, и только потом наливают кипяток. Может так делали только на нашем биваке? Не знаю, но думаю, что так делали все.

Я никогда так хорошо не спал в историческом лагере, как в эту ночь под приглушенный разговор солдат, негромкие красивые старинные песни и тихий звон котелков, кружек и ружейных замков.

Рано утром я был, как и положено в палатке английского главнокомандующего, чтобы договориться о наших планах. Сэр, имя которого я не помню, любезно принял меня в огромный палатке, обставленной антиквариатом начала XIX века. Можно было подумать, что как в Сан-Клементе, я на машине времени перенёсся на 200 лет назад. Генерал предложил мне сесть. Я несколько растерялся. Кроме его личного кресла, стояло ещё пара красивых кресел, но на одном лежал мундир и шпага, на другом офицерский пояс-шарф, шляпа и ещё Бог знает, что. И я из скромности решил присесть на, как мне показалось, небольшую «изящную табуреточку». На ней лежала только старинная карта. Я приподнял карту, но едва уселся на «табуреточку», как она с треском разлетелась на кусочки.

— Жаль, — невозмутимо спокойно сказал английский генерал, — Это был столик XVIII века для карт… Но ничего страшного.