Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Пока напряжённость вскипала под поверхностью, объективизм продолжал быстро разрастаться. В 1966 г. Айн с Нейтаном переименовали своё новостное издание в «Объективист» и перешли к более профессиональному формату журнала, после чего количество подписчиков возросло до 20 тыс. [480] Новый формат отражал растущий интерес Рэнд к философии, что было продемонстрировано в серии статей под общим заголовком «Введение в объективистскую эпистемологию», которые впоследствии будут изданы одной книгой. Разочарование Рэнд в Голдуотере, а также её продолжительные беседы с Леонардом Пейкоффом сместили её внимание с политики и укрепили новое восприятие себя в качестве философа. Со временем её самые преданные студенты станут называть «Введение в объективистскую эпистемологию» наиболее значимой работой Рэнд. Впрочем, тогда она по-прежнему была больше известна своей деятельностью в сфере политики, нежели философии.

Интеллектуальная важность Рэнд в те годы поддерживалась распространённым мнением о том, что роман «Атлант расправил плечи» носил пророческий характер. Она сделала несколько публичных комментариев о президенте Джонсоне и «Великом обществе», но многие её читатели думали, что «Атлант расправил плечи» предрекал быстрое развитие социального государства. Одна техасская газета процитировала этатистского врага Рэнд, Уэлси Моуча, и сообщила: «Читатели пророческого романа Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» недавно начали замечать признаки зарождения условий, о которых предрекает роман»; не устоял в стороне и Orange County Register, прогремев заголовком «Атлант» становится правдой?». Такое восприятие провидческой силы романа протягивалось от низов к национальным финансовым журналам. Циркуляр, распространявшийся Мичиганским объединением промышленников Маскегона, гласил: «Работа над книгой, вышедшей семь лет назад, длилась 12 лет. Однако в ней рассказывается об инциденте со сталелитейной промышленностью и всемирном беспорядке, который мы уже начали считать нормой, а на её страницах напечатаны те же слова, которые бюрократы и политиканы используют для оправданий и объяснений». Barron’s, ведущая финансовая газета Нью-Йорка, начала главную статью о квотах на импорт нефти с упоминания «Атланта»: «За суждение о том, что происходило с начала 1959 г., когда постановление вступило в силу, мисс Рэнд заслуживает высшего почтения называться пророком» [481].

В 1966 г. Рэнд добавила в свой ассортимент научно-популярных трудов «Капитализм: неизвестный идеал», сборник речей и ранее изданных статей. В дополнение к работам Рэнд и Нейтана книга также включала эссе Алана Гринспена и Роберта Гессена. В книге говорилось о симметрии и иерархии объективизма, поскольку она задумывалась как объяснение этической теории Рэнд, которую она обрисовывала в своих романах, а также в «Добродетели эгоизма». Свою новую книгу она называла «нехудожественным примечанием к «Атланту», «необходимым фундаментом» для которой послужили её ранние работы. Соответственно она больше дополняла и расширяла, нежели давала понятие об основах философии. В первом разделе, «Теория и история», речь шла о конкретных экономических проблемах, таких как монополия, государственное регулирование радиоэфира, и законе об авторском праве. В «Текущем положении» были собраны мысли Рэнд по поводу современных политических вопросов. Теперь у Рэнд было равное количество изданных художественных и нехудожественных произведений, однако за пределами своего круга она по-прежнему была мало уважаема как философ. The New Republic накинулись на неё в рецензии, полной сарказма: «С вызывающей самоуверенностью [Натаниэль Брэнден] нападает на доктора Эриха Фромма. Мистер Алан Гринспен в одиночку ринулся на антимонопольное законодательство… Но, несомненно, именно мисс Рэнд остаётся главной пчёлкой в общей коробке. На страницах этой ничем не примечательной книги она жужжит громче и чуднее всех» [482]. Подобные рецензии игнорировали рост силы объективизма, а также указывали на ограниченность актуальности Рэнд. Ей не удалось покорить святыни высокой культуры, однако хранители их врат не заметили, что с другой стороны собирается подрастающее поколение политизированной молодёжи.

Переиздание «Капитализма» на следующий год в мягкой обложке было дополнено одним из наиболее значимых политических заявлений Рэнд, её главным аргументом против войны во Вьетнаме и военного призыва. В «Крахе консенсуса», впервые появившемся в качестве обращения в Бостонском Ford Hall Forum, Рэнд осудила военные действия во Вьетнаме, назвав их «ужасающим бардаком», который «не способствовал никаким национальным интересам Соединённых Штатов» [483]. Её критика не затрагивала колониализм, фашизм, империализм или другие виды зла левых, стоявших во главе Соединённых Штатов. Она утверждала, что единственное оправдание войны – самозащита, под критерий которой Вьетнам не попадал. Несмотря на то что Рэнд противопоставляла себя коммунистам, она не купилась на теорию домино, заполняющую умы политиков, принимающих решения, согласно которой любая нация, становившаяся коммунистической, потенциально была способна устремить своих соседей в том же направлении. С позиции довоенного права Рэнд считала военные действия во Вьетнаме не связанными с жизнью в Соединённых Штатах. По её мнению, большая угроза была дома, где этатисты и социалисты, разряженные в либералов, могли уничтожить все свободы Америки.

Военный призыв был для Рэнд явным признаком того, что свобода уже была в чудовищной опасности. Она была решительно против призыва и всех его последствий для общества. «Из всех эпизодов нарушений этатистами прав человека… призыв в армию – наихудший, – говорила она своей публике. – Он сводит на нет основное право человека – право на жизнь – и провозглашает фундаментальный принцип этатизма: жизнь человека принадлежит государству, а государство может её забрать, убедив его пожертвовать собой в бою. Как только этот принцип становится приемлемым, остальное уже вопрос времени» [484]. Рэнд подкрепляла свою критику призыва постоянными напоминаниями о молодых жизнях, унесённых войной. Если потенциальные призывники будут употреблять наркотики или станут «битниками» в ответ на государственное порабощение, то кто будет их винить? Она была в ярости от того, что никто из правого крыла не объединил с ней усилия; она недоверчиво отметила, что только «крайне левые» требовали отмены этого законопроекта. Рэнд утверждала, что оппозиция воинскому призыву должна быть сферой ответственности консерваторов, «предполагаемых защитников свободы и капитализма» [485]. Воспринимаемая как этатистское нарушение прав, воинская повинность идеально соответствовала её общей концепции сопротивления к принуждению и применению силы.