Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Несмотря на все успехи нью-йоркского NBI, организация начала приобретать непривлекательную репутацию. В СМИ распространялось мнение о том, что объективизм был странного рода псевдорелигией. Отчасти причиной этому была очевидная страсть, которую Рэнд пробуждала в своих читателях. В отношении неё часто использовались религиозные метафоры: она была «пророчицей» или «женщиной-мессией», а её публика – «прихожанами» или «апостолами» [493]. Как бы то ни было, об ассоциациях с религиозными образами говорили те, кто присутствовал на занятиях NBI. Life цитировала студента, рассказавшего об одном из них: «Это была почти что служба: безупречный алтарь с белой тканью и табернакулом в виде магнитофона на нём». «Как новичка, – продолжал студент, – меня три раза спросили, являюсь ли я «верующим». Подобным образом о своём студенчестве там писал Джером Таккилл: «Первой моей реакцией на всё это были трепет, восторг настоящего верующего прихожанина, преданного теперь атеистическому капитализму так же, как раньше барочному католицизму 1950-х». Труды Рэнд были в NBI как «Священное Писание». Брэнден в своих лекциях и статьях использовал персонажей Рэнд для аргументации, приводя в пример реакцию Джона Голта в одной из сцен «Атланта» в качестве примера «психологической зрелости». Сотворённый Рэнд мир воспринимался как альтернатива реальности, а отрывки из её романов служили доказательством существования различных тенденций и проблем, влияющих на современный мир [494]. На критических стадиях споров Рэнд и другие начинали цитировать «Атланта», чтобы донести свою точку зрения.

Посетителей лекций NBI тревожила высокопоставленность Рэнд в NBI и соответствие студентов, которому учил их Нейтан. «Когда мисс Рэнд зашла в комнату и села на своё место, большинство собравшихся погрузились в благоговейное молчание», – вспоминал психолог Альберт Эллис, создатель рационально-эмоциональной поведенческой терапии (РЭПТ). Терапевтический метод Эллиса заключался в рациональном изучении и понимании эмоций. Он предложил Брэндену организовать дебаты, после того как стал слышать об объективизме от многих своих клиентов. Дебаты оказались шумной затеей, Рэнд кричала, сидя в стороне, а объективистская аудитория аплодировала Брэндену и освистывала Эллиса. После этого он серьёзно расстроился. Год спустя он опубликовал статью «Объективизм – религия?», в которой с яростью раскритиковал Рэнд и Брэндена. Даже те, кто относился к объективизму благосклонно, приходили от лекций NBI в замешательство. Джон Хосперс перед своим расставанием с Рэнд отправил ей необычайно откровенное письмо, в котором делился своими впечатлениями: «Я чувствовал себя будто в чужой церкви, где мне было не место, где все пели псалмы, которые они ожидали, кроме меня, и где отрицание чего-либо считалось ересью… А поведение публики меня шокировало ещё больше. Рациональность? Боже мой! Армия верующих, повторяющих одну и ту же песнь, которая задаёт вопросы только о нюансах и методах, никогда не сомневаясь в положениях истинной веры» [495].

Но всё было именно так, как Рэнд и хотела, о чём она, разозлившись, и написала Хосперсу. В своём письме она выказала поразительное презрение к тем, кто интересовался её философией больше всех. «Все те годы, что я потратила на то, чтобы выстроить свою философскую систему, я отчаянно искала «разумное согласие» или по крайней мере «разумное несогласие», – писала она Хосперсу. – Сегодня я уже не ищу «разумного согласия» и уж тем более со стороны детей или любителей». Далее она называла слушателей своих курсов «слабаками» и предсказуемо отрицала, что ей есть хоть какое-то дело до их интересов. Она утверждала, что ни она, ни Брэнден не будут ради своих студентов представать «неуверенными»: «Если ты думаешь, что наша уверенность напугает бедных и несчастных «социальных метафизиков», то что, по твоему мнению, сделает с ними неуверенность? Станут ли они из-за неё мыслить независимо?» [496]Рэнд не обращала внимание на тот факт, что если какой-либо вопрос освещать с разных сторон, то это сподвигнет студентов независимо изучить и оценить истинность каждого из вариантов, тем самым применить своё мышление и прийти к собственному умозаключению.

Из её письма также было понятно, что Рэнд относится к «Атланту» как к своего рода откровению. Она утверждала, что для неё или Нейтана занять позицию «неуверенности» всё равно что притворяться, «будто бы «Атлант расправил плечи» никогда не был написан». Казалось, она также приравнивала несогласие к незнанию, а понимание – к согласию. Если её идеи не представлялись как следствия «рациональной уверенности», это позволило бы аудитории «заявлять о несогласии, игнорируя и избегая в то же время всего остального», утверждала она с Брэнденом. Рэнд была не способна понять, что человек мог понимать её идеи, но тем не менее с ними не соглашаться. Хосперсу она сказала, что занятия предназначались «только для тех, кто в достаточной мере понял «Атланта», чтобы согласиться с его основными идеями», будто и то и другое было синонимичным. Рэнд, кроме того, открыто отрицала свою роль как педагога, говоря Хосперсу, что цели NBI отличаются от таковых в университетах. Их не интересовало развитие умов своих студентов: «Мы не являемся и не считаем себя учителями… Мы обращаемся к взрослым людям и оставляем за ними всю ответственность получения знаний из нашего курса» [497]. Несмотря на всё её внимание к разуму и независимым суждениям, у Рэнд было довольно ограниченное представление о том, как разум нужно использовать. Она полагала, что идеальный студент должен быть пустым сосудом, использовавшим свою рациональность, только чтобы засвидетельствовать действительность объективизма. В то же время она разносила тех, кто делал это как слабак или трус.

Хотя объективизм стремился быть интеллектуальной культурой, он был однозначно не тем местом, где царствовал принцип доброй воли. Он скорее представлял собой сообщество, в котором, чтобы продвинуться вперёд, нужно было освоить определённый катехизис. Флаеры для курса основ объективизма открыто предупреждали студентов о предвзятости NBI. «Целью лекций не является переубедить соперника», они «адресованы исключительно» тем, кто прочёл основные работы Рэнд, был «согласен с основными принципами философии, представленной в книгах, и стремился к дальнейшему изучению этой философии». Наиболее отчётливо такая тенденция прослеживалась в Нью-Йорке, где мнение и действия Рэнд непосредственно влияли на атмосферу в NBI. Её интерес к студентам, казалось, был прямо пропорционален их согласию с её идеями. Один из студентов NBI вспоминал: «Когда она узнала, что я физик, то стала говорить, как физику извратили плохой философией. По всей видимости, она ожидала, что я соглашусь. Но я не мог согласиться с тем, что физику извратили. Я видел, как в её глазах интерес ко мне стал сходить на нет» [498]. Рэнд могла задействовать свою харизматичность по желанию, очаровывая тех, кто отдавал ей должное почтение, и в то же время обдавая холодом всех, кто этого не делал.