Александр Бондаренко - Алексей Ботян

Об успешной вербовке Алексей не без гордости доложил Карасёву, который ответил, что он и не сомневался в результатах… Так ли было на самом деле, сказать теперь трудно. Когда постоянно играешь со смертью, вряд ли можно быть в чём-то уверенным на все 100 процентов.

Буквально на следующий день Ботян повёл по направлению к деревне Малой Черниговке целый партизанский «караван» — 15 бойцов, нагруженных взрывчаткой. Где-то на лесной поляне, подальше от посторонних глаз, взрывчатку упаковали в мешки и, вынеся из леса, уложили на телегу; поверх этих мешков уложили точно такие же, но с картошкой. «Груз» принял Григорий Дяченко, который совершенно спокойно повёз взрывчатку, килограммов, примерно, 150, в Овруч, прямо на квартиру Каплюка.

После того как все мешки были перенесены в подвал — родственники, Каплюк и Дяченко, настолько неторопливо и уверенно таскали их на глазах у немцев, что эти действия не вызвали никакого подозрения, — к Якову Захаровичу опять наведался Ботян.

«Составив схему здания гебитскомиссариата и уточнив квартиры, где проживает руководящий состав немцев, я решил подорвать здание при помощи детонации двумя зарядами на расстоянии друг от друга 25 метров. Указал по схеме Каплюку место укладки зарядов (схема вместе с материалами нашего отряда зарыта в лесу в р-не дер. В. Мальцы).

Проработав окончательно схему укладки зарядов, я приступил к обучению укладке зарядов и производства взрывов. Обучение происходило один день у него на квартире», — писал Алексей Николаевич в своём «Докладе по Овручской операции» [72] Текст отпечатан на пишущей машинке; сохранены некоторые особенности орфографии подлинника. . Уникальный этот документ теперь хранится в Архиве Службы внешней разведки.

«Гебитскомиссариат, где работал Каплюк, находился в четырёхэтажном здании старинных, ещё дореволюционных, полковых казарм, — рассказывал Ботян. — До войны там располагались наши красноармейцы, поэтому казармы стали называться “будённовскими”. Теперь там немцы, всё областное руководство, так сказать, расселилось. Там же были и все их административные службы… Придя на квартиру к Каплюку, я научил его, как подсоединять детонирующий шнур, как установить туда капсюль, подсоединить часы, чтобы взрыв в нужное время был. Была составлена подробная схема здания и определено, куда именно закладывать заряды… В конце концов мы заминировали казарму, её подвалы, в тех частях здания, где немцы в вечернее время находились, и ждали момента, когда гитлеровцев там соберётся как можно больше…

Можно говорить, что заминировать здание гебитско-миссариата было не так уж и сложно: заведующий тепло-хозяйством мог беспрепятственно ходить по подвалам, таскать с собой большую коробку с инструментом, и на него немцы просто не обращали внимания, как не обращают внимания на добросовестную обслугу, чётко выполняющую свои обязанности. В здании тепло, вода из кранов течёт, унитазы не подтекают — что ещё нужно? Гораздо сложнее было доставить взрывчатку в саму казарму. Тут уж её под видом картошки не пронесёшь, тем более что немцы имели обыкновение проверять всех входящих в здание местных жителей, как бы они им ни доверяли. Да это просто странно было бы, если бы кто-то из здесь работающих что-то с собой нёс в ту или в другую сторону. Чего ему было вносить или выносить? Все инструменты должны быть на работе, воровать отсюда ничего нельзя…

Выход нашёлся, но он был очень рискованный: проносить взрывчатку в здание взялась Мария, жена Каплю-ка. Каждый день, в одно и то же время, она, сопровождаемая двумя маленькими детьми — один был у неё на руках, другой держался за материнскую юбку, приносила своему мужу обед. Ведь если немцы обедали в столовой, то немногие работавшие в гебитскомиссариате украинцы — кто где придётся, столовая была не для них. Поначалу часовые пытались заглядывать в корзинку, где стояли какие-то горшочки и кастрюльки, но вскоре перестали. Или потому, что привыкли, или слишком смущали аппетитные ароматы украинских кушаний, каких в немецкой столовой при всём желании не найдёшь…

Вот и таскала Мария свой во всех отношениях смертельно опасный груз под самым носом немецких часовых. Конечно, проносить взрывчатку небольшими “порциями” было гораздо безопаснее, но тогда увеличивалось количество дней этой “работы” и не было никакой гарантии, что какой-нибудь солдат-новичок не захочет в конце концов проявить бдительность. В этом случае вариант мог быть только один: и жену, и мужа немедленно бы арестовали, чтобы нечеловеческими мучениями вырвать признание, откуда, от кого они получили взрывчатку. После этих пыток — вне зависимости, признались бы они или нет, вся семья, вместе с детьми, была бы расстреляна. Признание могло только сократить мучения, но не спасти жизнь…

Чтобы как можно скорее выполнить свою задачу, Мария закладывала в корзинку столько взрывчатки, сколько могла нести, не привлекая внимания тяжёлым грузом… Ну а Яков, неторопливо отобедав, — спешить было нельзя, это могло вызвать подозрение, — старался поскорее разложить взрывчатку по укромным местам, чтобы она никому не попалась на глаза».

Смертельно опасная работа отважных патриотов Марии и Якова Каплюк продолжалась с 27 августа по 9 сентября. Долгие две недели!

В своём «Докладе по Овручской операции» Алексей Николаевич написал про 150 килограммов взрывчатки. Впечатляет, конечно! Но делаем элементарный расчёт и признаём сомнительным, чтобы женщина сумела незаметно проносить по десять килограммов взрывчатки в день. Да и Ботян теперь рассказывает, что взрывчатки было не меньше 100 килограммов. Но нам-то какая разница?! Главное — достигнутый эффект.

Ботян напряжённо следил за делами своих добровольных помощников: он каждый день получал информацию от Григория, который, опять-таки ежедневно, поддерживал связь с Каплюком.

Когда работа закончилась, Якову Захаровичу пришлось ещё несколько дней жить «на пороховой бочке», пока Ботян выбирал наиболее удачный день для взрыва. Об этом так было написано в докладной:

«Узнав о готовности к взрыву через Дяченко, я решил подождать приезда гебитскомиссариата (так в тексте; очевидно — гебитскомиссара. — А. Б.) и руководящих лиц. Время совещания узнал через секретаря гебитскомиссариата “фольгдойч” [73] Фольксдойче — немцы, жившие вне пределов Германии. (фамилии не помню), — 13 сентября был намечен день взрыва. В этот день Дяченко передал Каплю-ку часовой механизм, подготовленный для взрыва на 2 часа ночи (по московскому времени)».

Признаем честно, что написано не очень толково, но сделаем скидку на то, что писалось в лесном лагере и более чем через полгода, а почему именно так — уточним позже.