Рустам Раза - Моя жизнь рядом с Наполеоном

— Господин генерал, где доверенные вам пушки? Вы можете допустить, чтоб похитили даже вашу жену, но не мои пушки!!

Бонапарт, не найдя в своем возмущении больше слов, сорвал и бросил наземь свою шапку. Генерал хотел что-то сказать в оправдание, объяснить, что все случилось не по его вине, но император не стал его слушать:

— Замолчите, мосье, вы просто трус!

У Бонапарта были маленькие и изящной формы руки и ноги. Могу с уверенностью сказать, что первые парижские красавицы позавидовали бы таким рукам. А тело его словно было вылеплено скульптором. Он всегда по утрам принимал ванну и менял в день две рубашки. Обычно он носил гвардейскую форму, а на торжества и парады — гренадерскую. Во время походов или даже в Париже постоянно носил одно и то же белье, пару носок, шелковые штиблеты, полотняное белье, суконный жилет, рубашку из голландского полотна (трико и жилеты должны были быть ослепительной белизны), светлый виссонный галстук и воротник из черного шелка. Во время поездок и походов туфли надевал редко, предпочитал сапоги. Во дворце же всегда был в туфлях с позолоченными шнурками, а сапоги надевал только когда ездил на охоту.

Лавиньи, самый старый конюший Наполеона, был отцом девятерых детей. Его послали на пенсию с шестьюстами франков, чего не хватило бы даже на сухой хлеб его семье из десяти человек. Поскольку я был близок с Лавиньи и даже был крестным отцом одного из его детей, то я посоветовал ему написать прошение на имя Его величества. Я хотел вручить прошение из самых лучших побуждений и отнюдь не думал тем самым досадить старшему конюшему мосье Коленкуру.

Необходимые бумаги мне принесли перед нашим отъездом в Компьен [91] Дачные места недалеко от Парижа, здесь во дворце любил отдыхать Наполеон ( прим. перев .). .

Однажды во время утреннего туалета я представил их Его величеству и попросил от себя что-нибудь сделать для бедняги Лавиньи. Он прочел прошение и послал меня за Коленкуром, который вместе со старшими офицерами ждал в приемной выхода Бонапарта. Когда я доложил, что Коленкур явился, он приказал пригласить его и сразу же возмущенно набросился на него с упреками:

— Коленкур, как вы распоряжаетесь доверенным вам делом! Лавиньи служил мне во время египетского и итальянского походов, он самый, быть может, старый служащий дворца. А вы соизволили послать его на пенсию всего с шестьюстами франков, чтобы устроить на его место кого-нибудь из своих людей?

Коленкур начал что-то говорить и разъяснять, но Бонапарт повернулся к нему спиной и обратился ко мне:

— Языкастый, видать, человек, ничего не скажешь… Писать умеешь, Рустам?

— Немного, сир.

— Вполне достаточно. Сегодня же напишешь Лавиньи, что я определяю ему пенсию в тысячу двести ливров из своей казны и одновременно назначаю конюшим в Версале. За это он получит еще две тысячи четыреста франков.

За все эти годы Лавиньи всего один раз навестил меня…

Когда-то я был очень близок с мосье Бизуаром [92] Бизуар был казначеем прихода Национального банка Франции ( прим. издат .). , начальником отделения французского банка. Однажды мы с семьей были у него на обеде. Среди приглашенных был некий отставной хирург по имени Моризо, который работал в службе охраны дворца. Ему было уже семьдесят восемь, но он не получал пенсии и не имел никаких средств к существованию. Вдобавок ко всему еще и изрядно оглох.

Бизуар сказал:

— Папаша Моризо, если Рустам походатайствует, император непременно что-нибудь сделает для тебя…

От этих слов старик так расчувствовался, что даже заплакал.

Ничего ему не обещав, я только попросил мосье Бизуара написать прошение от имени Моризо. Я только хотел хоть чем-нибудь помочь бывшему хирургу, сделать для старика доброе дело. Я долгое время носил эти бумаги с собой, чтобы вручить Его величеству, когда у него будет хорошее настроение. Бывали дни, когда никто не смел с ним даже заговаривать.

Однажды утром после ванны Бонапарту доложили, что явился Корвизар. Он дал разрешение впустить его и сразу же начал свои обычные шутки:

— А, здравствуй, здравствуй, шарлатан. Давай выкладывай последние парижские сплетни.

Бонапарт одевался, беседуя и напевая. Я воспользовался удобным моментом и попросил для старика Моризо пенсию в размере трехсот ливров. Император уточнил:

— Трехсот франков? Но только раз, ладно?

— Нет, сир, платить надо весь год. Это не так уж и много, ведь папаше Моризо уже семьдесят восемь лет.

Мосье Корвизар поддержал меня, и это удивило Бонапарта:

— Вы тоже знакомы с ним?

И не дождавшись ответа, рассмеялся:

— Ну конечно же, все горе-доктора знают друг друга!

Разумеется, он так обращался с Корвизаром просто из желания подтрунить над ним.

Его величество был в штабе Шёнбрунна. Мосье Ланфранк [93] Доктор Ланфранк был военным врачом Наполеона ( прим. издат .). , самый знаменитый врач Вены, часто навещал его и, случалось, во время утреннего туалета и ванны оставался при нем по часу. Император высоко ценил его талант и врачебный опыт. Однако на сей раз и Корвизар тоже был вызван в Шёнбрунн. Бонапарт не болел, просто и зимой, и летом слегка покашливал.

Прибыв в Шёнбрунн, Корвизар стал следить за тем, как спит Его величество, и присутствовал при утреннем туалете. Однако через три дня он изъявил желание вернуться во Францию.

Императора это удивило:

— Как то есть хотите домой? Уже заскучали?

— Нет, сир, но я предпочитаю быть в Париже.

— Оставайтесь, скоро мы дадим большое сражение, и вы увидите своими глазами, что такое война.

— Премного благодарен, я подобными вещами не увлекаюсь.

Наполеон не выдержал:

— Прохвост, спешите в Париж, чтобы побыстрее загнать в могилу несчастных больных?

На следующее утро доктор уехал.

Император доверил мне уход за всем его оружием [94] Начиная с этого отрывка, почерк уже не Рустама ( прим. издат .). . У меня был даже под рукой подчиненный, который чистил и раскладывал оружие и иногда даже бывал с нами в поездках. Мы с ним всегда клали в карман седла Его величества пару пистолетов, чтобы в дороге император мог при желании пострелять птиц. Случалось, однако, из-за тряски пистолеты давали осечку, что становилось причиной неприятных разговоров. Всякий раз император обвинял в этом меня.

Дворцовый оружейник мосье Ле Паж приспособил небольшой предохранитель, на который надо было нажать перед тем как прицелиться. Я объяснил Его величеству, как пользоваться этим приспособлением, и он нашел, что весьма остроумно придумано.

Мы были в то время в Берлине. Однажды утром после завтрака Бонапарт сел на коня, чтобы в сопровождении высшего офицерского состава отправиться на прогулку. Мы проезжали мимо широкого поля, на котором было полно ворон. Император быстро помчался вперед, вынул пистолет и выстрелил. Но так как он не нажал на предохранитель, выстрела не последовало. Он в ярости отбросил в сторону пистолет и, размахивая плетью, набросился на меня. Я находился среди офицерской свиты, но, увидев его в таком гневе, бросился бежать, а он пустился за мной. Однако, поняв, что он и не думает прекращать погоню, я остановился. Он стал ругать меня, на чем свет стоит. Я хотел было объяснить, отчего пистолет не выстрелил, но он отвернулся, подошел к высшим военным чинам и стал оправдываться: