Анатолий Терещенко - Записки опера,или Оборотни из военной разведки

Прошло немало времени в тяжелейшей тяжбе с начальством, пока оперативники наконец-то убедили все инстанции — от председателя КГБ СССР и до военного прокурора — о наличии оснований для задержания Полякова-Дипломата. За это время оперативный состав второго отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию фактов утечки секретных данных, проводился их дополнительный анализ, оценивались вновь поступавшие данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открывшимся обстоятельствам.

Год за годом, месяц за месяцем сужался круг подозреваемых лиц в возможной причастности офицеров ГРУ Генштаба к агентуре противника. А круг был велик: сначала в него входило более 60 человек (!), через год осталось 31, на следующий — 25, потом — 10 и, наконец, пятеро.

Последний год был самым активным, самым нервозным. Наконец-то вычислили кандидата на задержание и проведение с ним соответствующей работы. Им был генерал-майор Поляков, чья причастность к вражеской агентуре была оперативно доказана. И вот санкция на конспиративное задержание Полякова была получена, обставленная немалым количеством письменных предупреждений страховочного плана, в том числе о наступлении тяжелых административно-правовых последствий в случае провала операции.

Риск, конечно, был: о шпионской экипировке и где она хранится, контрразведчики знали, но предатель мог ее уничтожить в любое время. Оставалась надежда, выстроенная на солидной практике работников второго отделения, что уликовые материалы никуда не денутся — они под охраной. С другой стороны, чекисты догадывались оперативным чутьем, что Дипломат их сохраняет для возобновления преступной деятельности. Такую уверенность могут проявлять и испытывать только профессионалы высокого класса. Серия проведенных оперативно-технических мероприятий подтвердила правильность разработки в направлении легализации уликовых материалов. Оперативным путем они были обнаружены в тайнике. Теперь у контрразведчиков были все основания заявить: перед нами — шпион.

7 июля 1986 года Поляков был задержан по поводу хранения незарегистрированного огнестрельного оружия и препровожден в Лефортово. Как и ожидалось, на поставленные вопросы контрразведывательного характера дал сразу же соответствующие пояснения.

— Я давно хотел вам все рассказать, но времени свободного не было. Хотя ждал, всегда ждал, что этот черный день для меня наступит, — проговорил шпион и стал добровольно перечислять сохранившиеся аксессуары шпионской экипировки и указывать места их хранения.

Не надо забывать, что это был агент ЦРУ с великим опытом длиною в двадцать с лишним лет, прекрасно понимающий, что после задержания начнутся обыски и непременно будут найдены улики, а поэтому решил сыграть на получении смягчающих обстоятельств — дескать, «чистосердечное» признание зачтется.

«Найдут ведь, все равно найдут, а может, уже знают, где эти “игрушки” находятся, и водят меня за нос. Тут есть шанс, и им надо воспользоваться, — рассуждал оборотень, загнанный в клетку, — но надо четко заявить, что работал на ЦРУ только за границей, и то из-за неприятия реформ Хрущева. Действовал как социал-демократ, чьи идеи мне всегда были ближе, чем коммунистические».

Об этой особой «любви» к социал-демократии, которая, как он посчитал, будет приветствоваться «архитекторами перестройки», он и скажет спустя некоторое время на суде. Разоблаченный шпион тонко почувствовал наступление анти-державных реформ горбачевской эпохи и хотел хоть какой-то гранью своего обвинения в чудовищном преступлении прислониться к кремлевским политиканам. Надеялся, Горбачев разделит с ним эти мысли «борьбы с тоталитаризмом социал-демократическим оружием». Но и тут ошибся.

Оперативный состав 2-го отделения был удовлетворен результатами своего труда — этого трудового чекистского марафона. Каждый сотрудник подразделения внес свою конкретную лепту в разоблачение матерого шпиона, поставившего своеобразный рекорд преступного долголетия.

Руководство военной контрразведки КГБ СССР особо отметило положительную работу по этому делу военных контрразведчиков. Они все были отмечены ведомственными и правительственными наградами. Н. Стороженко получил за участие в операциях по разоблачению оборотня знак «Почетного сотрудника госбезопасности». Это была высокая оценка труда армейского чекиста.

Следствие неоспоримо доказало сотрудничество Полякова с американскими спецслужбами и представило вещественные улики. Среди них инструкция Бурбону по связи с американскими разведцентрами как на территории США, так и стран Запада, закамуфлированная в подложку брелка для ключей; 20 листов тайнописной копирки, замаскированной в книге американского издания; два кадра микропленки с текстом инструкции по радиосвязи и схемой постановки графического сигнала в районе Воробьевского шоссе, находившиеся внутри дюралевой трубки; специальное устройство для подзарядки аккумуляторов быстродействующего приемопередатчика, вмонтированного в бытовую радиотехнику; четыре контейнера для хранения и транспортировки шпионской экипировки, оборудованные в обложках книг и футляре для рыболовных принадлежностей; транзисторный приемник иностранного производства, предназначенный для приема односторонних радиопередач, и ряд других предметов шпионской экипировки.

Находясь в камере следственного изолятора КГБ, Поляков часто обращался к прошлому, анализируя свои действия. Сокамернику он говорил:

— О многом, что я делал, чекистам почему-то известно, словно из первых уст. Наверно, американцы меня заложили ради спасения более важной и молодой птицы. Где же верность долгу? Я же на них проработал столько лет, и вот такое свинское отношение?!! Никто из-за океана не поднял голос в мою защиту! Сволочи они все! Сколько из них на моей информации выросли, сделали себе карьеру?!

Здесь Бурбон был лишь частично прав. Карьеру они и ему делали за предательство. А что касается «забугорной» реакции, то она была. О нем все-таки вспомнили, но не правительственные, тем более не цэрэушные чиновники. Для них он был уже отработанным материалом. О Полякове вспомнил член Европарламента консерватор лорд Беттелл, который неоднократно, но безуспешно поднимал вопрос о судьбе Топ Хэта в комитете по правам человека этой международной организации.

13 сентября 1990 года лорд получил письмо от советского посла в Европейском сообществе Владимира Шемлатенкова, в котором говорилось:

«Я хотел бы проинформировать Вас о том, что, согласно официальному ответу из Верховного Суда СССР, Поляков был приговорен к высшей мере наказания по обвинению в шпионаже и нарушении таможенного законодательства.