Морин Орт - Убийство Джанни Версаче

Но и позже они продолжали крайне чувствительно относиться к любым намекам на то, что первопричиной обрушившейся на город и окрестности эпидемии чумы XX может являться сексуальная распущенность местного населения. Эндрю, однако, в зависимость риска от числа партнеров, судя по всему, поверил. Сексом он занимался часто, беспорядочно и скрытно — и вот тут-то на него и накатила волна страха, отягощенного чувством вины.

При этом Эндрю был настолько склонен к утаиванию от окружающих любых подробностей о своей интимной жизни, что многие просто считали его не то импотентом, не то человеком асексуальным. Привычно подавляя и притупляя свои истинные чувства, он научился не менее искусно скрывать и развившийся у него комплекс отверженности. Не привыкший легко мириться с поражениями, он вставал в позу напускного безразличия, стоило ему уловить лишь намек на недостаточную отзывчивость со стороны тех, кто ему нравился. Но это не мешало ему высматривать всё новые объекты и предпринимать всё новые попытки…

В Беркли — среди зарослей вечнозеленых растений и эвкалиптов, промеж предрассветных туманов и ласковых предзакатных бризов — каждому, казалось бы, дано было найти себе пару по вкусу, классу, расовой и идеологической принадлежности, сексуальной ориентации, да и просто по любому мыслимому параметру. Но тут Эндрю не давало покоя уже ощущение избыточности выбора и к тому же жесткой конкуренции между постоянно сменяющими друг друга у него перед глазами представителями здешней гей-тусовки — ну так ведь это и было отражением Беркли во всей его многогранности!

К слову, Эндрю, ненавидевший тупое качание мышц, был избавлен от необходимости рьяно следовать культу тела, который был общепринят среди гей-сообществ по всей стране. В Беркли Эндрю культивировал образ потасканного препода и небезуспешно старался выглядеть старше своих лет. Даже ближайшие друзья там думали, что ему под тридцать. Появлялся он там неизменно в одном и том же прикиде — лаймово-зеленом свитере Ralph Lauren , штанах цвета хаки и коричневых туфлях Cole Haan , в очках и с тростью. Последняя деталь, вероятно, свидетельствует о том, что Эндрю не запамятовал об одном из любимых образных назиданий отца: «С тростью проще прокладывать себе дорогу к вершине, оттесняя других». Вскоре он удачно вписался в веселую дружескую компанию толковых и остроумных студентов, но тщательно следил за тем, чтобы не сболтнуть им о себе лишнего. «Он прибился к очень умным и талантливым людям», — вспоминает Дуг Стаблфилд, друг Эндрю из числа студентов Беркли.

Денег в ту пору у Эндрю не водилось, но это его не пугало. В Сан-Франциско Эндрю принялся заново, как в свое время в Епископской школе, выкраивать и лепить из лоскутов яркую и броскую личность, моментально узнаваемую в барах и кафе. Тот факт, что столь многие в Кастро, как и в Хиллкресте в Сан-Диего, лишь недавно понаехали кто откуда, чтобы открыто засветиться в гей-тусовке, попутно заново изобретая себе имидж, помогал Эндрю обрастать вполне правдоподобными небылицами. Город был насквозь пропитан доброжелательностью; на гей-парадах бок о бок шествовали представители самых разномастных групп — от «байкерш-лесбиянок» до «сестер вечного всепрощения». На борту столь вместительного ковчега Эндрю «вполне успешно выдерживал роль бонвивана. Ему не нужно было заботиться о повседневных делах, как простым смертным, а масок у него в запасе был миллион. Все знали разного Эндрю».

Любимым его местом был бар «Полуночное солнце» в самом сердце Кастро, где собирались голубые яппи, «высокооплачиваемые избранные», «королевы на выданье» и мужчины в летах, ищущие, кого бы снять. Вдоль всей стены тянется длинная барная стойка, осененная рядом вывешенных под углом радужных флагов. По всему просторному залу над стоячими барными столиками подвешены телеэкраны, где для облокотившихся на круглые столешницы посетителей крутят что ни попадя, начиная с комиков, которых Эндрю любил умело пародировать, и заканчивая гей-порнографией.

В «Полуночном солнце» Эндрю и Дуг много времени проводили в обществе яркого рыжеволосого адвоката по имени Илай Гулд, представителя интересов богатых клиентов из Кремниевой долины. Илай Гулд вызывал у Эндрю величайшее уважение, переходящее в восхищение, и вскоре Эндрю, Дуг и Илай стали тусоваться исключительно вместе и восприниматься на Кастро как «три мушкетера». Благодаря связям Гулда Эндрю и познакомился с Версаче.

При всей пресыщенности этого города космополитизмом Сан-Франциско иногда способен взрываться фонтаном позитивных эмоций от приезда знаменитостей. Джанни Версаче был привлечен Оперным театром Сан-Франциско в качестве художника по костюмам для новой постановки оперы Рихарда Штрауса «Каприччо». Открывавшая сезон премьера состоялась 21 октября 1990 года, и из Милана на нее прибыл сам Версаче в сопровождении своего бойфренда Антонио Д’Амико. Гей-сообщество Сан-Франциско пришло в экстаз: ну как же, Версаче собственной персоной прямо здесь, среди них. Премьера предварялась и завершалась банкетами: Оперная гильдия провела официальный прием со сбором пожертвований в гостинице при Оперном театре, а по окончании спектакля состоялась праздничная вечеринка за кулисами.

Версаче, не скрывавший к тому времени своей нетрадиционной ориентации и, соответственно, входивший в число самых прославленных геев того времени, также получил возможность для неформального знакомства с жизнью и членами местного гей-сообщества. Он посещал еженедельные субботние вечерние танцы в необъятных размеров гей-дискотеке «Колосс» на Фолсом-стрит. Когда Вал Канипароли [26] Вал Канипароли ( итал . Val Caniparoli, р. 1951) — итало-американский артист балета, хореограф и балетмейстер Сан-Францисской балетной труппы. , хореограф Балетной труппы Сан-Франциско, входивший в местную свиту Версаче, вручил Илаю Гулду два пропуска в VIP-зал «Колосса», и Гулд пригласил туда именно Эндрю, тот просто-таки потерял от радости голову.

Тем вечером Илай и Эндрю вошли в «Колосс», проследовали через танцпол в VIP-зал и дождались там прихода Версаче. Модельер появился в сопровождении свиты, в которую входили, в частности, и Антонио Д’Амико, и Вал Канипароли, быстро представивший гостю кое-кого из собравшихся. Через четверть часа, покончив с обменом дежурными фразами и ответами на приветствия, Версаче окинул взглядом помещение. Заметив Эндрю, рассказывает Илай, дизайнер кивнул и направился к ним. «По-моему, мы где-то встречались, — обратился он к Эндрю. — Lago di Como, no ?» Версаче имел в виду свой особняк на озере Комо неподалеку от швейцарской границы. Рассказывают, что этот прием с озером Комо был у Версаче отработанным способом завязывать разговор с заинтересовавшим его незнакомцем.