Константин Провалов - В огне передовых линий

В небольшой комнате вокруг стола сидели генерал-лейтенант П. И. Бодин, бывший начальник оперативного управления Генерального штаба, в конце августа назначенный начальником штаба Закавказского фронта, командующий группой генерал-лейтенант И. Е. Петров, начальник штаба группы генерал-лейтенант А. И. Антонов, какой-то незнакомый полковник. Все они, внимательно разглядывая меня, долго молчали, а я стоял, доложив о прибытии, и гадал: о чем же будут спрашивать?

— В августе и сентябре ваша дивизия упорно и ожесточенно дралась за господствующие высоты Гунай и Гейман. И все-таки вы их сдали. Почему? — спросил полковник.

Почему-то именно он, а не Бодин или Петров. Хотя вопрос был поставлен довольно резко, но никаких подвохов, а тем более гроз он не сулил, и я понял, что от меня требуют подробного изложения сентябрьских событий. Подхожу к карте, висевшей на стене, начинаю докладывать о том, что оборона велась на очень широком фронте, что противник имел тройное превосходство в живой силе и особенно в вооружении и боевой технике, что дрались при крайнем недостатке артиллерийско-минометных боеприпасов, что не было никаких резервов, а если командарм и присылал какую-то помощь, то, во-первых, она приходила, что называется, в час по чайной ложке, без концентрации сил на решающем направлении, и, во-вторых, эти подразделения обычно нацеливались на самостоятельное решение боевых задач, о которых командир дивизии подчас даже не ставился в известность.

— Разве командарм обязан согласовывать с вами свои действия? — вскинул на меня взгляд генерал-лейтенант Бодин.

— В полосе дивизии боевая обстановка всегда известна мне лучше, чем кому бы то ни было. Следовательно, любой батальон, брошенный из резерва командующего на какой-то из моих участков, должен быть подчинен комдиву.

— Скажите, товарищ Провалов, — неожиданно спросил И. Е. Петров, — положим, из отдельных стрелковых бригад мы создадим группу войск и предложим вам командовать ею, дадите свое согласие?

— Хотелось бы, товарищ командующий, остаться командовать триста восемьдесят третьей. Я ее сформировал, с ней и буду дальше воевать. Если бы в нее еще и шестьсот девяносто первый полк вернули, совсем было бы хорошо.

— Вы посмотрите! — засмеялся командующий. — Он еще свои требования выдвигает!.. — И тут же посерьезнев, сказал: — Доложите о выходе дивизии на Пшиш. В подробностях.

Доклад о последних боях занял минут сорок. Когда я закончил его, И. Е. Петров поинтересовался:

— А капитан Головатюк жив-здоров? Воюет?

— Воюет, товарищ командующий.

— Завтра… то ость уже сегодня, если выберу время, приеду посмотреть, чего он там навоевал, на той высоте… Ну что, товарищи, все, по-моему, ясно. Пора и поужинать. Приглашаю и тебя, сынок.

Последнее относилось ко мне. Но оставаться здесь больше было нельзя, наутро бой, а еще часа три добираться — только-только к рассвету и поспеешь. Поблагодарив, я отказался.

— Ну, как знаешь, — командующий протянул руку. — Передай дивизии нашу благодарность. То, что Военный совет пока не поддержал ходатайство командарма о присвоении вашей дивизии звания гвардейской, рассматривай не как недооценку ее заслуг, а как нашу уверенность, что эти заслуги будут умножены… Готовься наступать.

Во второй половине дня 2 ноября генерал-лейтенант И. Е. Петров действительно приехал посмотреть на место избиения гитлеровцев 1-м батальоном 694-го стрелкового полка. Много вражеских трупов уже было убрано, но много и оставалось. Иван Ефимович молча ходил по полю боя и иногда удовлетворенно покачивал головой.

Через несколько дней, 7 ноября, когда Военный совет Черноморской группы войск соберет на торжества в честь 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции лучших бойцов, командиров и политработников из всех соединений и частей, командующий поднимет тост за боевые успехи 383-й стрелковой дивизии и за ее героев — таких, как комбат Головатюк и его подчиненные…

В дивизию из штаба группы я прибыл как раз вовремя — только успел умыться, побриться да позавтракать, как гитлеровцы начали артналет. С этой минуты противник превосходящими силами 1-й и 4-й горнострелковых дивизий атаковал непрерывно в течение трех дней. Его наземные части опять поддерживались (как назло, распогодилось) десятками пикирующих бомбардировщиков. Гитлеровские артиллерийско-минометные подразделения не жалели боеприпасов. Фашисты пошли ва-банк. Они бросили сюда все, что у них было.

Но мужественно стояли бойцы, командиры и политработники 383-й. Они не сдавали ни пяди земли, уничтожая фашистскую нечисть. К 5 ноября враг стал выдыхаться. Плененные горные стрелки генерала Ланца в один голос твердили об одном и том же — альпийские батальоны несут огромные потери. Пленный ефрейтор с ужасом вспоминал о дерзком предприятии Головатюка: «Самой страшной была последняя штыковая атака русских. Они закололи триста наших солдат». Ему вторил солдат 13-го полка 1-й горнострелковой дивизии: «Только за последние дни полк потерял половину своего личного состава». Еще один солдат этой же части заявил, что в его роте за два дня убито и ранено 80 человек.

— Мало! — вдруг взорвался присутствовавший при допросе гитлеровцев всегда такой сдержанный Михаил Семенович Корпяк. — Мало! Вы будете уничтожены все!..

В этом невольном взрыве святой ненависти советского человека, коммуниста, политработника к немецко-фашистским захватчикам отразились чувства всего личного состава дивизии. Люди рвались вперед. В какой батальон, в какую роту ни придешь, встречают тебя одним и тем же вопросом: «Почему не наступаем?» Крики души, в кровь истерзанной, болящей за Родину, подчас заглушали голос разума. Недоставало боеприпасов, в ротах насчитывалось по 30―40 активных штыков, противник значительно превосходил нас и в живой силе и в вооружении. И все-таки — «Почему не наступаем?»

Такой боевой настрой не мог не радовать. Разъясняя личному составу сложившуюся ситуацию, мы в то же время старались и поддерживать этот высокий наступательный дух. В канун 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции во всех ротах и батареях дивизии были проведены митинги, на которых коммунисты, комсомольцы и беспартийные клялись не пожалеть своей крови и самой жизни для изгнания ненавистного врага из пределов нашей Родины. За отвагу и мужество в последних боях большую группу командиров, политработников и бойцов представили к награждению орденами и медалями. Многим бойцам, отличившимся в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами, мы с заместителем по политчасти старшим батальонным комиссаром Корпяком вручили благодарственные письма. К примеру, были вот такие: