А Питателев - Кандагарская бригада

Взвод Попова вышел на перекресток и туг – залп. Стреляли с фронта и правого фланга. Один из головного дозора был убит сразу. За ним шел зам комвзвода*, сержант Соловьев, его легко ранило в живот. Пуля пошла касательно. Он прыгнул вправо, дал короткую очередь в два патрона (экономный, черт) в душмана, который стрелял справа. Есть. Повис на завале камней. В это время взвод уже рассредоточился и вел бой. Били прицельно, огонь артиллерии был не нужен. Можно было случайно зацепить взвод Андреева. Снова автомат на автомат. Соловьев оказался отрезанным от основной группы, но не растерялся. Опытный был солдат, уже полтора года служил в Афгане. Тут из-за этого завала по нему выстрелили из «бура» (винтовка английского производства). Мимо. До «духа» метров тридцать. Соловьев бросился вперед. В магазине патроны кончились, а перезаряжать было некогда. Он бежал между двух дувалов зигзагами, бросаясь из одной стороны в другую, падая, кувыркаясь. А душман стрелял, все пытаясь в него попасть. Пули ложились буквально в сантиметре. Прыжок. Удар ножом. Кровь брызнула на лицо Соловьеву. И в это время умирающий «дух» выстрелил. Оба рухнули на землю. Душман умер почти сразу. Соловьев был еще жив.

Основная группа раздолбила из «Мух» укрепления банды. Начали вытаскивать Соловьева и убитого бойца. Справа шла перестрелка. Это Дева Ковалев воевал с пулеметным гнездом. Послышалось два взрыва (это были «Мухи»), и «духовский» пулемет затих. Уже темнело. Никто даже не обратил внимание на то, что бой шел целый день.

–«85-й», «99-й», «81-й», выходите на восток к крепости в пустыне, – раздался в наушниках голос НШ батальона, – там заночуем.

–«Нулевой», я «01-й». Срочно нужны «восьмерки». У нас один «0-21-й* и один «трехсотый – тяжелый*. Посадку обозначим.

–Понял «01-й». Ждите через пятнадцать минут, – ответил комбат.

Все группы батальона стали стягиваться в крепость. Взвод Андреева по дороге прихватил в плен «духа».

–«01-й», я «85-й», Взяли «духа». Что с ним делать?

Сам не знаешь? «Отправь в Кабул*»!

–Понял.

Вот и крепость. Весь батальон там устроился на ночлег, расставив парных часовых на ее стенах. Ждут «вертушки». Андреев обошел обширный двор. Убитый солдат лежал в нише стены. Он подошел к взводу Толика Попова. Там было мрачное молчание, слышался всхлипывающий голос Толика: «Соловей, Соловей. Соловейчик. Ты подожди, не умирай. Сейчас придет «вертушка» и тебя вывезут». Это плакал Толик. Мужчины тоже плачут, иногда. Раздался гул моторов МИ-8. Вертолет шел на посадку. Было уже почти темно, место посадки обозначили огнями. С дальнего кишлака застрекотал душманский ДШК. Бойцы ответили шквальным огнем по виноградникам и этому кишлаку. Пока «вертушка» садилась, понесли погибшего бойца и еще живого Соловьева. Перед самой дверью вертолета Соловей умер. Мир праху его. Снова где-то в России взвоют матери. Вот прошел еще один день войны.

Утро. Точнее, только рассветает. Вот на востоке появилась красная полоска. Забрезжило. Батальон был уже на ногах. Пора выступать. Надо догнать эту банду, уничтожить ее. Кровь погибших солдат взывает к этому.

–«08-й» – по пустыне. «09-й» – вдоль виноградника, – приказал начальник штаба. – Бейте всех.

Тишина. Где-то блеют овцы, слышны покрикивания погонщиков. Ага. Вот и тапочки душманов, кровь на земле. Они тоже своих не бросают. Бросить раненого товарища – значит запятнать свою честь мужчины. Ну, тогда догоним.

–«08-й», «09-й», я «нулевой», впереди могут быть засады.

–И так ясно.

–Кто сказал? Я «нулевой».

–В кожаном пальто.

–«Нулевые», я «нулевой», прекратить базар.

Все, естественно, заткнулись после команды Сан Саныча, то есть комбата. Все его любили. Это был мировой мужик, гвардии майор Александр Александрович Терехов. Если хотя бы кто- то из бойцов попал в засаду, то весь артдивизион, «вертушки» работали только на ЗМСБ, пока не вытащат этого солдата.

Батальон пошел тремя колоннами. Вот «зеленка* углом выступает в пустыню. Значит, здесь может быть заградительная засада, то есть смертники. Так и есть. Оттуда раздается огонь пулемета, один выстрел из гранатомета. «Духи» – дураки. Думают, что если из РПГ-7 дать по пехоте, то все испугаются. РПГ-7 предназначен только для бронетехники. А на психологический эффект пусть не рассчитывают.

–Две «девятки», накрой их.

–Понял.

Выстрелов не было. Только хрипение. Батальон идет дальше. Прошли три-четыре заброшенных кишлака, сожгли склад продуктов, потом в подвале мины обнаружили. Не тащить же их? Взорвали. Так роты шли целый день. Каждую секунду настороже. Неизвестно, когда раздастся выстрел, а то и залп. Один выстрел, правда, раздался, но наш снайпер его снял. Старик был какой-то. Из «бура» стрелял. Так и прошел целый день в перестрелках.

На ночлег батальон устроился в огромном доме, обнесенном высокими стенами. С юга – пустыня, с остальных сторон вплотную подступают мелкие виноградники, вдали – небольшая рощица. Распределились по комнатам для ночевки, выставили посты. Вдруг часовой докладывает:

–Возле края деревьев чалмы шевелятся.

–Так стреляй, что спрашиваешь. Ты, молодой, поступай по американскому принципу: сначала убей, а потом разбирайся, кого убил, – расхохотался сержант.

Выстрел снайпера – один «дух» лежит. Ещё выстрел – второго положили. Тут же группа бойцов восьмой роты кинулась к этим деревьям. Прошло полчаса, возвращаются. Тащат две снайперские винтовки: СВД и американскую М-16-А-4.

–А где же раненый «дух»? Ведь одного-то всего лишь ранило, – спросил начальник штаба капитан Шубин.

–Так, он «кончился». Мы только подошли, а он уже «того», – промямлил сержант Каримов, звероватого вида.

–Ты мне брось заливать. Ты свои блудливые глазки-то не строй. А кровь у тебя на рукаве откуда? Что, прикончили? Да я вас под трибунал, – бушевал Шубин.

–Здесь не до трибуналов. Понял? – распорядился командир восьмой роты. – Всем разойтись по пещерам. А вы, товарищ капитан, пожалуйста, за мной.

О чем там они говорили, никто не слушал, но минут через пятнадцать все утихомирились. К огорченному и подавленному солдату Каримову подошел Андреев:

–Ты не расстраивайся. Все пройдет. Он еще молодой. Оботрется, обстреляется.

–Да я их гадов зубами грызть буду. За моих погибших ребят. За что он меня под трибунал? Ведь вы сами знаете: сегодня «духа» сдашь в ХАД*, а завтра он на свободе.

–Успокойся. Глотни из моей фляги. Это хороший самогон, сказал Андреев.

–Нет. Я – мусульманин. Мне вино нельзя. Я лучше «косяк» забью.

–Как хочешь. – вздохнул лейтенант.

–Товарищ лейтенант, там корова бешеная, – доложил кто-то из бойцов.

–Что значит бешеная? Так пристрели ее. Хоть мясо будет.

–Понял, – рассмеялся боец.