Александр Черваков - Две стороны. Часть 1. Начало

– Да нет, после института я, – смутившись, ответил Александр.

– Ну тут так сразу не объяснишь, – сказал Гирин, – мне вот полгода осталось служить, сейчас-то я всё в танке знаю, а сначала шесть месяцев в «учебке» мне это вдалбливали. Залазьте на место командира, я вам показывать буду.

Лейтенант послушно полез в люк командира, долго не нащупывая ногами опору. Наконец он опустился вниз, усевшись на маленьком и неудобном сиденьице с откидной спинкой.

– Вот смотрите, – продолжил Гирин, указывая рукой на находящийся справа от коленок Щербакова прибор, – это танковая радиостанция Р-123М. Как её настраивать, я позже объясню, но здесь ничего сложного.

Гирин, свесившись в люк, тыкал пальцем в кнопки и тумблеры радиостанции, объясняя, что и зачем, хотя вся информация с трудом укладывалась в голове молодого лейтенанта. На улице быстро темнело, пришлось включить лампочку внутреннего освещения, чтобы хоть что-то видеть в полумраке. Снаружи слышались лязг гусениц и грохот двигателей танков, выстраиваемых в колонну. Вкратце рассказав про приборы наблюдения, Гирин попросил Щербакова перелезть на место наводчика. Опять умостившись на башне, сержант опустил голову в люк и стал объяснять, что нужно сделать, чтобы вести стрельбу из пушки. Это вообще показалось очень мудреным для лейтенанта, потому что, чтобы выстрелить, требовалось провести ряд нехитрых, по мнению опытного Гирина, операций. Единственное, что запомнил Александр – это включить АЗР и опустить пушку. «Позже разберусь, – подумал Щербаков. – К тому же не мне стрелять, если что».

– Остальное, – сказал сержант Гирин, – что непонятно, спрашивайте или у меня, или у своего Кравченко.

– Спасибо за краткий экскурс. Надеюсь, стрелять не потребуется, – улыбнулся Александр.

Вскоре совсем стемнело, яркие звезды выступили на ночном небосклоне. Десять танков, освещаемых прожекторами, выстроились в колонну между ангарами. Оставив часовых от каждого взвода первой роты, батальон погрузился на Уралы и уехал в расположение части на ужин, отдельно приготовленный для припозднившегося по поводу такой ситуации танкового батальона. К восьми утра все опять должны были находиться на складах. Купцов отпустил Щербакова на ночь забрать остатки обмундирования – зимний вариант.

– А зачем зимний брать? – спросил Щербаков. – Мы же на пару месяцев всего, а сейчас только август.

– В горах и летом бывает холодно, – ответил Купцов. – Завтра чтобы к восьми часам на складах был, или к семи здесь в расположении – отсюда на Уралах поедем на склады.

– Так точно, товарищ майор, – лейтенант повернулся кругом и быстро зашагал к воротам КПП.

Напрямик по степи он отправился в сторону светившегося редкими огнями поселка, где жила его бабушка и оставались зачем-то нужные летом зимние вещи. «Говорить, что уезжаю в Дагестан родителям не буду, а то еще с ума сойдут. Скажу, еду в Ростов на полигон, типа, телефонов там нет, письма буду писать, да и вообще скоро приеду», – размышлял он, шагая по едва видимой во мраке степной дороге. То же самое он сказал и бабушке, которая спросонья ничего толком не поняла. Покормив голодного внука, она долго ворчала, крестилась и что-то шептала перед иконой Николая Чудотворца, потом полночи не могла уснуть, ворочаясь и тяжело вздыхая.

Щербакову поспать удалось всего несколько часов, и, едва рассвет забрезжил над просыпающейся от короткого ночного сна степью, Александр двинулся через быстро исчезающий утренний туман в сторону военной части. Шагать пришлось далеко, почти два километра, да еще тащить на себе перетянутый тонкой бечевкой груз, состоящий из зимнего танкового комбинезона желто-горчичного цвета с упрятанными внутрь подштанниками и нижним бельем. В кармане камуфляжной куртки лежали последние оставшиеся деньги. На завтрак он опоздал, но всё же успел запрыгнуть в кузов отъезжающего в сторону дивизионных складов Урала.

По приезде на склады, бойцы вновь рассредоточились по своим танкам Т-72Б, еще покрытым пятнами влаги утреннего тумана. Щербаков, с трудом запихнув в один из ЗИПов своё зимнее обмундирование, спустился на общее построение. На сегодня предстоял большой танковый марш – порядка сорока километров от складов дивизии до Анисовки, где должна происходить погрузка на эшелон. Как оказалось, это ближайшее место, где танк мог заехать на железнодорожную платформу. Но перед этим необходимо настроить все танковые радиостанции на основную и запасную радиочастоту. Лейтенант Абдулов встал перед построенной первой танковой ротой.

– Товарищи солдаты и офицеры, – начал он, – назначаю общий позывной для первой танковой роты «Прокат». Соответственно, мой позывной «Прокат ноль один». Командиры первого, второго и третьего взводов – «Прокат десять», «Прокат двадцать» и «Прокат тридцать» соответственно. В первом взводе второй и третий танк «Прокат одиннадцать» и «Прокат двенадцать» и так далее. Всем всё ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант, – раздался хор голосов первой танковой роты.

На танках третьего танкового взвода настройку контролировал сержант Гирин. Делал он это быстро и умело, Щербаков внимательно слушал объяснения сержанта, стараясь запомнить последовательность действий. Наконец все радиостанции настроили, основная и запасная частоты проверены и батальон вновь построен рядом с выстроившимися в колонну стальными машинами, броня которых постепенно накалялась от поднимающегося всё выше и выше жаркого августовского солнца. Комбат начал инструктировать о правилах совершения марша, соблюдении дистанции между машинами, правилами радиосвязи, потом что-то про воинский долг и закончил тем, что лично набьет морду тому, кто «накосячит», включая командиров взводов. Раздалась команда «По машинам!». Все кинулись к танкам, занимая свои штатные места. На танк к Щербакову ловко забрался капитан Холодцов и сел на броню, свесив ноги в люк наводчика орудия.

– Я пока за командира танка буду, – сказал он, – на время марша.

«Только бы на время марша», – подумал Щербаков. – Да, конечно – уже вслух добавил он.

Майор Купцов находился в стоящим впереди колонны Урале и по переносной радиостанции выходил на связь с танковой ротой. Колонна стояла в полуденной тишине и ждала команды. Наконец в наушниках зазвучали слова, которые Купцов произносил с промежутком в несколько секунд: «Двести! … Двадцать! … Два!» – одновременный грохот разом заведенных десяти танков потряс территорию. Клубы чёрно-белого дыма устремились в неподвижном воздухе вверх к палящему солнцу. Какое-то время танки стояли, прогревая еще толком не успевшие остыть за ночь двигатели, затем, по команде комбата, колонна начала движение. Впереди ехал Урал, принадлежащий танковому батальону, а за ним, с промежутками метров в двадцать-двадцать пять, растянулись танки. Выехав за складские ворота, Урал и следующая за ним бронетехника повернули в степь. Маршрут пролегал по проселочным дорогам, поэтому колонна оставляла за собой столбы пыли, висевшие в почти неподвижном воздухе.