Владимир Антонов - К последнему рубежу

Оперативное построение 5-й ударной армии оставалось прежним — в один эшелон. Она прорывала оборону противника на участке Эристовка, Гейдельберг. Главный удар планировался в направлении Владимировки, Украинки, Днепровки. Войска армии поддерживались основными силами 8-й воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкина. Свой боевой порядок 9-й стрелковый корпус строил в два эшелона: в первом — 301-я и 320-я, во втором — 230-я стрелковые дивизии.

Участок прорыва 9-го стрелкового корпуса и всей 5-й ударной армии теперь находился значительно севернее Гейдельберга. Местность в направлении наступления нашей дивизии — Владимировка, Украинка, Днепровка — была открытой. На ровной, слегка поднятой возвышенности хорошо просматривалась вся оборона противника. 301-я заняла новый участок. Началась подготовка. Артиллеристы приступили к «привязке» на местности и подготовке всех огней. Расчеты орудий прямой наводки изучали свои цели и готовили огонь для их уничтожения. Готовилось все старательно и напряженно. Офицеры штаба и политического отдела снова отправились в полки, чтобы оказать помощь командирам стрелковых рот в организации взаимодействия с танкистами и артиллеристами. Нас беспокоило также преодоление проволочных заграждений, противотанковых рвов и широких траншей. В то время небольшой соломенный мат был для пехотинца важным подспорьем: набрасывая его на колючую проволоку, бойцы быстро преодолевали проволочный забор, не раня тела железными колючками. Обыкновенные доски и веревочные лямки для орудийных расчетов тоже являлись боевым снаряжением: набрасывая доски в противотанковые рвы и траншеи, расчеты быстро тащили свои орудия вперед. Проверка наличия этого самодельного снаряжения входила в обязанность офицеров штаба.

Настроение у всех было приподнятое от того, что избавились от «злосчастного» Гейдельберга. Солдаты говорили: «Здесь-то мы этого злодея прикончим». На командном пункте дивизии появился наш «донбасский друг» — представитель штаба воздушной армии майор Н. В. Сергеев: двумя полковылетами штурмовиков готовились поддержать нас авиаторы. Прибыли командиры артиллерийских частей усиления. Рядом с блиндажами нашего командного пункта появились укрытия командира 140-й танковой бригады полковника Н. Т. Петренко. Бригадный инженер майор Е. П. Постников умело организовал работу танкистов и приданных саперов на исходном рубеже для атаки.

Шла напряженная работа по изучению противника. Перед нами оборонялись части 3-й горнострелковой дивизии. Все траншеи мы пронумеровали и обозначили каждый дот и дзот. Следует отметить, что прорыв долговременной обороны противника при наличии в соединении таких мощных средств усиления мы организовывали впервые. Здесь нам существенную помощь оказали штабы корпуса и армии. К нам приехал командующий артиллерией фронта генерал С. А. Краснопевцев. До войны он был одним из ведущих преподавателей академии имени М. В. Фрунзе. Я очень волновался перед встречей с ним. Видеть преподавателя на кафедре во время лекции или сдавать ему зачет — это одно дело, а когда он принимает экзамен в бою — совсем другое.

Генерал сразу же понял мое состояние и спросил:

— Учились у меня?

— Так точно, товарищ генерал.

— Как окончили учебу?

— С отличием.

— Докладывайте, как это делали на занятиях.

После такого вступления атмосфера скованности исчезла. Я спокойно рассказал о своем плане использования артиллерии: дивизионная артиллерийская группа создана из двух артиллерийских полков, составлена схема огней, на каждый дот выделены орудия полковых батарей и пушечных дивизионов артполка. Краснопевцев долго изучал на карте схему огней и ставил карандашом точки в каждом квадратике, потом сказал:

— Огонь корпусной артиллерийской группы обозначайте вместо пунктира сплошными линиями. Армия в полосе вашей дивизии дает залп гвардейских минометных частей; наносите его на схему. Сверх того, армейская артиллерийская группа будет вести сосредоточенный огонь по Владимировке. — Генерал встал, посмотрел на меня и добавил — Ну вот, комдив, а вы волновались. Академия-то нам с вами пригодилась…

Серьезное внимание было уделено вопросу организации взаимодействия в атаке пехоты и танков.

С командиром 140-й танковой бригады у нас давно было взаимопонимание. Мы определили с ним исходный рубеж и рубеж атаки, рассчитывали время и распределили танковые батальоны на усиление стрелковых полков.

Постепенно у меня созрело решение на бой. Боевой порядок дивизии строился в два эшелона: в первом — 1052-й и 1054-й, во втором — 1050-й стрелковые полки. 140-я танковая бригада побатальонно придается на их усиление. Дивизионную артиллерийскую группу составляли два артиллерийских полка. Артиллерийский противотанковый резерв — две батареи 507-го армейского истребительного противотанкового полка. Участок прорыва — около 4 километров. В интересах дивизии будет дано два полковых вылета штурмовой авиации, залп гвардейских минометов и массированный удар армейской артиллерии по Владимировке.

Подготовка шла полным ходом. Уже вырыты траншеи и ходы сообщения, блиндажи и окопы для наблюдения. В блиндажах продолжается работа. Траншеи и блиндажи накрыты маскировочной сетью и сеном. Бесперебойно работает штаб — бьющееся сердце огромного организма войскового соединения.

У меня было свое отношение к штабу, сложившееся из лично пережитых и взаимных отношений с командирами при прохождении службы в должности начальника штаба отдельного мотострелкового полка. Командир его имел довольно странное понятие о работе штаба. Утром прихожу туда, а никого из офицеров на месте нет. Дежурный сообщил, что поздно вечером звонил командир и приказал всем им быть после подъема в батальонах. Сначала я подумал, что у него были для этого какие-то особые причины, но оказалось, что это его система руководства. Сработанности с командиром в то время у меня не получилось. Я это остро переживал.

Теперь в бою к штабу дивизии я относился внимательно и бережно. И меня радовало, что его офицеры, и особенно начальник, меня понимают. Подполковник М. И. Сафонов имел большой боевой опыт, трудился беззаветно. Он обладал исключительной способностью быстро воспринимать решение командира и организовывать работу штаба по претворению его в жизнь с большой творческой инициативой. А эта способность штабного офицера трудиться над выполнением решения командира — самый настоящий, большой талант. Все у Михаила Ивановича получалось как-то ладно. Я ценил, уважал его и ни одному штабному офицеру не ставил задачу, минуя начальника штаба. Это, как я убедился, делало действия Сафонова более уверенными, он чувствовал себя моим оперативным и надежным помощником.